Приоткрыв дверь в зал заседаний, Фрунзе в нерешительности остановился.

— Проходите, товарищ Фрунзе, проходите. Садитесь, — проговорил Владимир Ильич.

Фрунзе тихонько прошёл в комнату и сел на свободный стул.

Вскоре ему передали крохотную записку: «Точность для военного человека — высший закон! Почему опоздали?»

Записка была от Ленина.

Когда заседание окончилось, Фрунзе подошёл к Владимиру Ильичу.

— Владимир Ильич…

— Не объясняйте, — остановил его Ленин. — Всё знаю. Мне уже доложили — опоздал поезд. Не сердитесь на меня за записку.

— Да что вы…

— Вот и хорошо. — Ленин взял Фрунзе под руку. — Михаил Васильевич, скажите, когда вы собираетесь приступить к операции по разгрому Врангеля, хотя нет, это не главное: когда вы смогли бы её завершить?

Фрунзе знал, что беспокоит Владимира Ильича. Приближалась зима неужели ещё одна военная зима, тяжёлая военная зима?

Ленин стоял и терпеливо дожидался ответа.

— К декабрю, Владимир Ильич, — наконец произнёс Фрунзе.

— К декабрю? А успеете?

— Успеем, Владимир Ильич. Нужно успеть, — тихо проговорил Фрунзе.

— Нужно. Вы не представляете себе, как нужно, — так же тихо ответил Ленин.

И вот Южный фронт. Вооружённые танками, самолётами, пушками, белые рвутся на север.

Владимир Ильич внимательно следит за обстановкой. В кабинете у Ленина висит карта. Он не только в курсе боевых действий, но и постоянно наблюдает за тем, как идёт переброска подкреплений и воинских эшелонов. Он требует: немедленно дать на помощь Южному фронту знаменитую Первую Конную армию во главе с Будённым. Настаивает на срочном создании Второй Конной армии. Добивается переброски на Каховку лучших, сибирских дивизий.

И так же, как в прежние годы:

— Как со снарядами? Как с патронами? Хорошо ли бойцы одеты? Какой у бойцов паёк?

Даже ночью он продолжает диктовать телеграммы.

В ответ на заботу Ленина Южный фронт рапортует делом: «Наступление белых приостановлено! Врангель поспешно отходит в Крым!»

Войска Фрунзе подошли к Перекопу. Разбили Врангеля в главном бою. Сбросили белых в море.

К середине ноября, на две недели раньше того срока, о котором говорил Михаил Васильевич, Крым становится вновь советским. «Южный фронт ликвидирован», — телеграфировал Фрунзе Ленину.

Вскоре командующий Южным фронтом опять повстречался с Владимиром Ильичём.

— Поздравляю, — проговорил Ленин. — Сдержали слово. Не подвели. Уложились блестяще в сроки.

Фрунзе улыбнулся, полез в карман, протянул Владимиру Ильичу крохотную бумажку.

«Точность для военного человека — высший закон!» — прочитал Ленин свою же записку.

Вася Самохин — паренёк из Смоленщины — прощался с отцом и матерью. Уезжал он в Москву на Третий съезд комсомола.

— Скоро не ждите, — объяснял он родителям. — Из Москвы я прямо на фронт.

Стояла осень 1920 года. Васе было пятнадцать лет. Ещё с весны Вася мечтал о фронте. Просился не раз, да никак не брали. Возраст пока не вышел.

Теперь же другое дело. Вася едет в Москву. Знает прекрасно Вася, что после любого съезда все делегаты, как правило, шли на фронт.

Верит Вася, что дело верное.

— В крайнем случае возраст слегка привру. Кто там в Москве проверит?

Приехал Вася в Москву. Познакомился с другими делегатами, с парнями, с девчатами — все говорят о фронте.

Размечтался совсем Василий: «Нет, в пехоту я не пойду. В конницу лучше. Так и буду проситься — в конницу, в Конную армию, к товарищу Будённому». Представляет Вася себя верхом на коне, в шлеме будёновском, с острой, как бритва, саблей. «Ну, берегись, враги!» — Вася пощупал руку, удар у него в руке пудовый. Недаром полгода дрова колол.

Чем дальше, тем больше мечтает Вася. То он лихой наездник, то он лихой разведчик, и даже — эх, размечтался совсем Василий! — не рядовой он уже боец и если ещё не совсем Будённый, то, право, немногим меньше.

Сидит Василий в высоком просторном зале. Выступают с трибуны ораторы. Не слышит Вася речей и слов — лишь храп да цокот в ушах лошадиный, лишь сабель пронзительный стук.

Но тут…

— Ленин! Ленин! — прошло по залу. И следом словно в бою: — Ура!

Васе казалось, качнулись стены. От возгласов рухнет, казалось, зал. По сцене к столу президиума шёл человек. «Ленин», — признал Василий.

Владимир Ильич сел на свободный стул. Когда овация в зале стихла, Ленин достал карандаш и бумагу. Он внимательно слушал ораторов. В местах интересных кивал головой. Вместе со всеми дружно и долго хлопал.