— Ты это брось, — отчитывал на следующий день мальчика прапорщик Лещ. — Ты у меня смотри.

Так со спасением жизни русского офицера у Лёшки ничего и не получилось.

Как-то солдат Зуев дал Лёшке поносить боевую медаль. Надел мальчик, побежал по окопам. Бежит, а сам норовит так, чтобы грудь вперёд смотрите, мол. И все смотрят.

— Ай да георгиевский кавалер, — смеются солдаты. — Ай да герой!

Забежал Лёшка и в Дудницы. Здесь около штаба полка он и столкнулся с прапорщиком Лещом.

Посмотрел Лещ на мальчика строго, спросил:

— Откуда медаль?

Лёшка замер, а Лещ вдруг подобрел, пощупал медаль.

— Хороша, — проговорил. — Хочешь такую?

— Хочу, — произнёс Лёшка.

— Ладно, будет тебе медаль. Только вот что, приходи ко мне и докладывай, о чём говорят солдаты. Да фамилии запоминай. Понял?

И не даёт с той поры прапорщик мальчишке проходу. Увидит и сразу:

— Ну как, узнал?

Лёшка уж так и сяк: мол, ничего такого солдаты не говорят, больше молчат или спят в окопах. Только Лещ, что репей, пристал — не отцепится.

— Ты у меня смотри, — пригрозил прапорщик.

Тогда мальчик обо всём рассказал Пятихатке.

— Ну, это дело нехитрое, — успокоил Лёшку солдат. И научил, как говорить с адъютантом.

— А у Еропкина из первой роты брюхо болит, — докладывал на следующий день Лещу Лёшка.

— Ну, ну. А ещё что?

— А ещё Кривокорытов из деревни письмо читал.

— Так, так, — заинтересовался прапорщик. — Так что же в том письме?

— Так в нём разное пишут, — ответил Лёшка.

— Ну, а что разное?

— У деда Зозули погреб по весне провалился, к бабке Лушке сноха приехала, а у тётки Фёклы козёл сдох.

— Тьфу! — сплюнул Лещ. — Козёл! Ты что, забыл, о чём докладывать? Говори про тех, кто против войны, кто правительство поносит, командиров ругает. Понял?

— Понял, — проговорил Лёшка. А сам опять к Пятихатке.

Через день Лёшку снова позвали к Лещу. Прапорщик сидел в штабной избе на крестьянской лавке, курил папиросу.

— Докладывай.

— Про фельдфебеля Тучкина недоброе говорят, — произнёс Лёшка.

— Так. Что же говорят?

— «Неумён», про него говорят солдаты.

Прапорщик рассмеялся.

— Это правильно. Тучкин действительно глуп. Солдат не проведёшь. Это верно. Ну, а ещё чего говорят?

Мальчик молчал.

— Ну, ну, не бойся.

— Ещё про вас, и тоже недоброе… — произнёс Лёшка.

— Ну, а что про меня? — насторожился Лещ.

— То же самое.

— Что — то же самое?

Говорить вслух Лёшка не отваживался.

— Выходит, «дурак» про меня говорят солдаты? — процедил прапорщик.

— Вот, вот это самое… — подтвердил Лёшка.

Лещ исподлобья посмотрел на мальчика, стараясь понять: по наивности тот завёл такой разговор или умышленно.

— Ну, а кто говорит? — наконец спросил прапорщик.

— Все говорят.

— Кто все? — стал злиться Лещ. — Петров, Иванов, кто все?

— Поручик Иголкин, к примеру, о том не раз говорил.

— Иголкин? — закричал прапорщик. — Его и в живых давно нет.

— И потом ещё штабс-капитан Дулин…

— Ах, негодяй! — Лещ привстал, придвинулся к Лёшке.

— И ещё полковник Громолысов про то же самое говорит, — заключил мальчик.

— Вон! — заревел Лещ. — Вон! — и тяжело бухнулся на скамейку.

На следующий день про Лёшкин разговор с Лещом узнали солдаты.

— Ай да георгиевский кавалер! — смеялись в окопах. — Ай да герой!

— Молодец! — похвалил Пятихатка. — Это по-нашенски, по-солдатски.

Чуть что — Лёшка к солдатам: «Расскажите да расскажите про войну, про подвиги». Только война всем до того надоела, что никому и вспоминать ни о чём не хотелось. И вот как-то Ломов сказал Лёшке:

— Иди к своему Пятихатке. Он тебе про войну лучше других расскажет.

Три дня Лёшка приставал к кашевару. Наконец тот сдался.

— Ну ладно, — проговорил, — садись слушай.

Пятихатка помолчал, перебирая в памяти что-то, и наконец начал:

— Было нас, Пятихаток, пять — все братья: Лука, Илья, Григорий, Фёдор и я, Аким, младший. Начали войну все разом, в одной роте. Нам ещё три винтовки на пятерых дали.

— Как — три? — усомнился Лёшка.

— Три, — повторил солдат. — Винтовок не хватало. Одну на двоих давали. Так что у нас вроде как половина даже лишняя ещё получалась.