Его день состоял из того, что он просыпался и начинал кашлять, глотая таблетки пригоршнями, иногда даже не запивая их водой, он уже привык к этому. Потом он проводил себе респираторную терапию, чтобы можно было продолжать дышать. Остальное время дня он занимался тем, что делал упражнения и для поддержания дыхания вдыхал сырой воздух. Целый день его был подобен борьбе утопающего, изо всех сил пытающегося удержаться на воде. Фалькон был потрясающей личностью. Он начал организовывать лагерь для детей, и его всегда заботили нужды других людей. Одна из причин его чувствительности к болям и нуждам других заключалась в том, что он сам пережил так много страданий. Те испытания, которые легли на его плечи из-за болезни, научили его любить. Однажды, когда я был во Флориде, мы с братом решили устроить легкую пробежку. Через 100 метров он остановился из-за сильного приступа кашля. Когда он пришел в себя, то некоторое время шел прогулочным шагом. «Даг, — обратился он ко мне, — тебе везет». Мне интересно было, что же именно он имел в виду. Ведь я бросил школу и убежал из дома, в то время как брат закончил колледж и работал вместе с отцом. У него был новый дом прямо на берегу в Майами-Бич, три новые машины и яхта. «Что ты имеешь в виду, Фалькон?» — спросил я, когда мы остановились, чтобы он мог перевести дыхание. Он сказал: «Я бы отдал все, что у меня есть, лишь бы иметь твои легкие». И если бы это было возможно, я бы отдал ему свои легкие! Но в его словах скрывался тайный смысл. Он имел в виду, что нет ничего дороже жизни. Он готов был пожертвовать всем земным, чтобы пожить подольше.

Однако мы, христиане, иногда так неохотно позволяем, чтобы наша деятельность, направленная на служение Иисусу и вечной жизни, стала нашей привычкой. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16:26).

Фалькон видел в жизни так много лицемерия, творимого под именем христианства, что ему тяжело было принять религию саму по себе. Он всегда говорил то, что думал, и всегда, когда я предлагал ему совершить молитву перед едой, он ласково поддразнивал меня. Однажды мне позвонили из дома и сказали, что Фалькон доставлен в больницу и вряд ли оттуда вернется. Я помчался во Флориду, молясь всю дорогу о том, чтобы застать брата в живых. Я хотел по крайней мере успеть сказать, что я люблю его, и помолиться вместе с ним.

Моя семья вовсе не религиозная. Некоторые члены семьи называют себя либо агностиками, либо атеистами. Фалькон по крайней мере признавал существование Бога. У него была лишь проблема с церковной организацией.

Когда я прибыл во Флориду, отец встретил меня, и мы сразу же направились в больницу. Брат сидел в кровати, склонившись на больничный передвижной столик; опираясь на

подушку, он с трудом пытался дышать. В таком положении он находился последние два дня. Он знал, что если бы лег, то не смог бы дышать. Врач сказал, что функционировала лишь часть легких. На нем была кислородная маска, и кислород подавался постоянно. Когда мы с отцом вошли в комнату, он открыл глаза и кивнул нам.

Долгое время я сидел, держа его руку. Должен признаться, что это был очень напряженный момент. 30 лет назад мои родители пережили мучительный развод и теперь должны были находиться в одной комнате, так как их связывала общая любовь к Фалькону.

Это напоминает мне, что общая любовь к Иисусу должна научить христиан отложить в сторону все распри и жить всем дружно.

Фалькон женился на замечательной женщине. Хоть он и страдал неизлечимым заболеванием, Господь дал ему жену, которая поддерживала его. Время от времени, когда я наведывался во Флориду, Сэнди обычно ходила со мной в церковь. Возможно, в семье она была единственным человеком, кто уважал мою религию и ценил меня как христианина. Остальные члены семьи иногда намекали, что я попросту растрачиваю жизнь, совершая свое служение. Некоторые же упрекали меня, что я не работал вместе с отцом и не помогал ему в бизнесе. Признаюсь, что временами меня уговаривали просто быть с отцом. и работать с ним. Но я знал, что Господь призвал меня к другой деятельности.

Некоторое время посидев у кровати умирающего мужа, Сэнди спросила, не будет ли он возражать против того, чтобы Даг совершил молитву. Впервые моя семья попросила меня об этом. Фалькон не мог говорить, так как на нем была кислородная маска, и он кивнул, что означало: «Да!»

До сих пор у меня не было такого трудного или, можно сказать, ответственного момента, никогда прежде я не молился так горячо. Помню, что я просил Господа быть с братом, чтобы мир снизошел на него, чтобы Бог не оставил нашу семью и чтобы все было по Его воле.

Я ощущал присутствие Духа Божьего в больничной палате. Наша мать, очень сильная женщина, начала рыдать. Сэнди тоже плакала. Фалькон сжимал мою руку, а я чувствовал, что они — сразу все — поняли благодаря посланному нам испытанию, что Бог в конце концов есть. Вскоре после молитвы Фалькон захотел лечь. Я знал, что, просидев в кровати в течение двух дней, чтобы можно было дышать, брат свыкся с мыслью, что пришло время проститься с жизнью. Я чувствовал, что после нашей совместной молитвы он ощутил в сердце своем мир с Господом. Он не мог говорить из-за маски на лице. Мы уложили его в кровать. Рукой он дал нам понять, чтобы мы приподняли ему голову, а кровать опустили пониже. Когда мы опускали ее, он неторопливо дал мне знак: достаточно, в таком положении он сможет еще немного дышать.

Когда все вышли из комнаты, я сел рядом с Фальконом и сказал: «Я просто поговорю с тобой». Он кивнул в знак согласия. Я рассказал ему немного о своих детях. У него не было собственных детей, и он всегда очень интересовался моими малышами. Думаю, неважно было, что он ничего не говорил, не произносил никаких слов и вообще не прощался со мной. Я лишь хотел быть с ним и хотел, чтобы он знал, что я люблю его. Мое сердце было спокойно, потому что он доверился Господу и попадет в Царство Божье.

Дыхание Фалькона становилось слабее и слабее, чувствовалось, что скоро он умрет. Я позвал его жену и мать. Мы все взяли его за руку. Через несколько минут он испустил последний вздох.

Несмотря на то, что все в семье знали о его неизлечимой болезни, грозящей ранней смертью, никто не был готов к ней. Никому никогда не хочется думать о своей смерти или о смерти близких. Но тут вдруг каждый член семьи ощутил надобность в пасторе церкви.

Родственники попросили меня провести служение и сделать все необходимые приготовления к похоронам. Я был благодарен им за это. Потому что, когда ты скорбишь, то лучше всего чем-нибудь заняться. Только через мучительные испытания, которые выпадают на нашу долю, когда умирает кто-то из самых близких и любимых людей, каждый ощущает потребность в Боге и осознает важность духовности.