Что касается веры в метемпсихоз, то определение, данное Цезарем — доктрина, цель которой "внушить презрение к смерти и придать храбрости", — это просто рационалистическая интерпретация веры в бессмертие души. Кельты считают, пишет Лукиан ("Фарсалия", 1, 450 и сл.), что "тот же дух управляет телом и в мире ином". Помпоний Мела (In, 3) и Тимаген (цитируемый Аммианом Марцеллином, ХV, 9, 8) уточняют, что, по учению друидов, "души бессмертны". Диодор Сицилийский (V, 28, 6) утверждает, что "души человеческие бессмертны и на определенное число лет вселяются в другое тело". Вера в переселение душ отображена и в ирландской литературе. [301] Ввиду полного отсутствия прямых свидетельств, трудно установить, подразумевало ли для друидов посмертное существование души ее «бессмертие» в смысле психосоматоза (как в упанишадах), или это значило лишь, что душа по смерти продолжает некое неопределенное существование.

Поскольку некоторые античные писатели упоминали, в связи с кельтами, метемпсихоз орфиков и пифагорейцев, многие современные ученые заключили, что эти греко-латинские авторы говорили о верованиях друидов на языке Пифагора и, таким образом, «выдумали» какое-то вовсе неведомое кельтам учение. Однако в V в. до н. э. Геродот объяснял подобным же образом (т. е. влиянием пифагорейства) веру гетов в «бессмертие» души; причем греческий историк эту веру не опровергал. На самом деле, античные авторы ссылались на Пифагора именно потому, что представления о душе у гетов и кельтов напоминали им орфико-пифагорейскую концепцию.

Сведения Цезаря о научных интересах друидов: "они много говорят своим молодым ученикам о светилах и их движении, о величии мира и земли", и т. д. — также ставились под сомнение. Тем не менее, фрагмент календаря, найденный в Колиньи, свидетельствует о достаточно глубоких астрономических познаниях. Друиды составляли цикл из 19 солнечных годов, соответствующих 235 лунным месяцам, что позволяло примирить две календарные системы (лунную и солнечную). Скептицизм вызывало и сообщение Страбона об астрономических познаниях гето-даков. Однако, как мы увидим дальше (§ 179), в ходе археологических раскопок были обнаружены остатки двух "календарных святилищ" в Сармизегетузе и Костештах, церемониальных центрах Дакии.

Гонения на друидов при императорах Августе, Тиберии и Клавдии были направлены на подрыв галльского самосознания. Несмотря на это, в III в., стоило давлению Рима ослабеть, религия кельтов испытала необычайный подъем, и друиды вновь обрели авторитет. Но только в Ирландии основные религиозные структуры друидов сохранились вплоть до средних веков. А начиная с ХII в., творческий гений кельтов вновь заявит о себе в литературном сюжете о поисках Грааля (см. т. III).

У исследователей германской религии больше информации, чем у кельтологов, однако и они жалуются на трудности. Источники чрезвычайно разнообразны по происхождению и не равны по ценности: археологические памятники, тексты римской эпохи (в первую очередь, «Германия» Тацита), описания христианских миссионеров и, главное, поэмы исландских скальдов, собранные воедино в драгоценном труде Снорри Стурлусона (XIII в.). Впрочем, только в Исландии, обращенной в христианство довольно поздно (в 1000 г.), сохранилась устная традиция, достаточно отчетливая, чтобы восстановить по ней в общих чертах мифологию и культ древних германцев. Без дополнительных доказательств, заметим, невозможно утверждать, что верования иммигрировавших в Исландию норвежцев разделялись всеми германскими племенами.

Тем не менее, несмотря на значительные лакуны (полное отсутствие информации о готах и бургундах), несмотря на разнородность верований — результат многочисленных влияний (кельтского, римского, восточного, северо-азиатского, христианского) на германские племена во время их расселения по Европе, — нельзя не заметить признаки изначального единства религии германцев. Во-первых, некоторые элементы, свойственные сугубо индоевропейскому наследию, все еще узнаваемы в традициях многих племен (в первую очередь, трехчастное деление богов, существование двух верховных божеств, противоположных и взаимодополняющих, а также особая эсхатология). Более того, названия дней недели указывают на то, что все германские племена почитали одних и тех же великих богов. Когда в IV в. Германские племена переняли римскую семидневную неделю, они заменили названия дней именами своих собственных богов. Так, например, среда, dies Mercuri, стала "днем Одина-Вотана": староверхненемецкое Wuotanes'ас, английское Wednesday, нидерландское Woensdag, староскандинавское Odinnsdagr. Данный факт подтверждает, что Меркурий был отождествлен с богом, известным германскому миру под единым именем Один-Вотан. Отмечено, что последнюю фазу развития германской религии отличал необычайный интерес к мифу о конце света — всеобщее веяние, распространившееся со II в. до н. э. на Ближнем Востоке, в Иране, Палестине, Средиземноморье, а век спустя и в Римской империи. Особенность религии германцев состояла в том, что конец света был заложен уже в самой их космогонии.

Наиболее полная картина творения мира представлена у Снорри Стурлусона ("Gylfaginning" [Видение Гюльви], 4–9); основным источником для нее послужила замечательная поэма, "Vоluspa" ("Прорицание вёльвы", т. е. провидицы), [302] сложенная незадолго до конца языческой эпохи. Согласно этому «прорицанию» (строфа 3), вначале "не было ни земли, ни небосвода", лишь "зияющая бездна", Ginnungagap. [303] Этот образ, привычный для космогоний Востока, [304] мы находим и в других текстах. [305] Снорри уточняет, что на севере протянулась страна мрака и холода — Нифльхейм, царство мертвых, где струился источник, дающий жизнь одиннадцати рекам; на юге раскинулось Муспелль — царство света и жара, охраняемое великаном Суртром (Черным). Между двумя этими царствами при соединении льда и огня родилось антропоморфное существо Имир. Во время сна под мышкой Имира родились из его пота первые мужчина и женщина, а одна нога его с другою зачала сына. Из инея возникла корова Аудумла; она кормила Имира своим молоком и вылизала из соленого льда человека по имени Бури. Он женился на дочери одного великана и имел троих сыновей, Одина, Вили и Ве, которые решили убить Имира. Поток его крови поглотил всех великанов, лишь одному таинственным образом удалось спастись вместе со своей женой. Братья увлекли убитого Имира в бездну и, разрубив его тело на части, сотворили Мир: из плоти явилась земля; из костей — горы; из крови — море; из волос — облака; из черепа — Небо.

Эта космогония, основанная на умерщвлении и расчленении антропоморфного существа, напоминает мифы о Тиамат (§ 21), Пуруше (§ 73) и Паньгу (§ 129). Творение мира — результат кровавого жертвоприношения — идущая из древности, широко распространенная религиозная идея. Она служила оправданием человеческих жертвоприношений как у германцев, так и у других народов. Такая жертва, будучи повторением предвечного божественного акта, обеспечивала обновление Мира, возрождение жизни и сплоченность общества. Имир был двуполым существом: [306] он один породил чету людей. Как известно, двуполость — признак полноты, целостности. У древних германцев идея предвечной целостности подкрепляется и другой мифологической традицией, согласно которой, прародитель богов Имир дал жизнь также и злым великанам (и они будут угрожать существованию всего Космоса вплоть до конца света).