Организационная структуры и системы ритуалов обеих апокалиптических сект обнаруживают удивительное сходство, но в то же время между ними существуют и не менее значительные отличия. Ессеи были одновременно общиной священников и мирян. Всей религиозной деятельностью (обучение, священнослужение, экзегеза) управляло наследное священство, миряне же занимались обеспечением материальной стороны жизни. Правящая верхушка называлась rabbim (буквально: "многие"), это слово встречается в Новом Завете ("собрание", выбирающее своих представителей; ср. Деян 15:12). Двенадцать мирян и трое священнослужителей образовывали внутренний круг. Самая высшая должность была у «надзирателя» (mbaqqer); этот высший чин должен был вести себя как «пастырь» ("Дамасский документ" 13:7–9). Его служение соответствует служению «пастыря» — епископа у христиан.

В Кумране обряд крещения, вводивший неофита в общину, сопровождался ежегодными ритуальными очищениями. Как Христиане в "преломлении хлеба", так и ессеи в совместной трапезе видели предвосхищение мессианского пиршества. [699] Члены общины не вступали в брак, считая себя воинами, предназначенными для священной войны. Это осмыслялось не как настоящая аскеза, а как временное воздержание, налагаемое неотвратимостью эсхатона. [700] Следует отметить еще один момент сходства: сходство герменевтического метода у ессейских экзегетов и у авторов Нового Завета — метода, которому нет аналогов ни в иудаизме раввинистического толка, ни у Филона. [701] Используя особый прием (pesher), ессеи вычитывали в ветхозаветных пророчествах точные соответствия своей истории и, следовательно, предсказания некоторых важных событий. Те, кто имел доступ к «знанию», т. е. к апокалиптическому гнозису, который открывал им "Учитель Праведности", верили, что последняя битва вот-вот начнется. К тому же, как мы видели (§ 202), вся иудейская апокалиптическая литература превозносила эзотерическое знание. Христиане также, особенно во втором поколении, придавали большую ценность гнозису: они жаждали распознать знамения, предвещающие парусию. Для ессеев религиозное знание — прежде всего знание откровения, знание эсхатологического порядка. Сходная концепция выявлена также в Посланиях Павла и в Евангелиях от Матфея и Иоанна. Учение высшей ступени и сами таинства общины рассматривались в эзотерической перспективе. В Царство Божие войдет не «плоть», но лишь "дух". [702] Иными словами, и у иудеев, и у христиан тайное эзотерическое знание составляет часть апокалиптического «метода». После разрушения Кумрана и бегства ессеев, кое-кто из беженцев, очевидно, примкнул к христианским общинам Палестины. Во всяком случае, апокалиптические и эзотерические традиции стойко держались в христианстве двух первых веков и послужили опорой для развития некоторых гностических тенденций (ср. § 228)

Бросаются в глаза и аналогии между языком богословия ессеев и языком Евангелия от Иоанна. В текстах Кумранских рукописей встречается большое количество типично иоанновских выражений, как то: "свет жизни" (8:12), "сын света" (12:36), "поступающий по правде идет к свету" (3:21), "дух истины и дух заблуждения" (1Ин 4:6). [703] Согласно учению ессеев, мир — это поле битвы между двумя сотворенными богом изначально Духами: Духом Истины, называемым также "Князем Света" и "Ангелом Истины", — и духом злобы и нечестия; последний является не кем иным, как Велиалом, "Князем Тьмы", Сатаной. Борьба между двумя Духами и их небесным воинством происходит также между людьми и в сердце каждого "Сына Света" (Устав 4:23–26).

Правомерно и сопоставление эсхатологического сценария ессеев с некоторыми текстами Иоанна. Устав (3:17–23) напоминает, что, хотя Сынами Праведности руководит Князь Света, им свойственно впадать в соблазн, к которому их склоняет Ангел Тьмы. Первое послание Иоанна также говорит о "сынах божиих" и "сынах дьявола" и призывает паству не дать ввести себя в соблазн антихристу (31:7-10, 4:1–6). Но если ессеи пребывают в ожидании эсхатологической битвы, то в текстах Иоанна, несмотря на то, что битва еще происходит, кризис преодолен, так как Иисус Христос уже победил зло.

Следует отметить и еще одно отличие: в иоаннической литературе под словом «Дух» понимается прежде всего дух Божий или Христов (1Ин 4:13); в Уставе "Князь Света" или "Дух Истины" посылаается на помощь Сынам Света. Однако образ Параклета, Духа Божьего, о котором говорит Иоанн (14:17; 15:26; 16:13 и т. д.), по-видимому, имеет тоже самое происхождение, что и в богословии Кумрана. Христос обещал послать его, дабы тот свидетельствовал и предстательствовал за верных, но Параклет "не от себя говорить будет". Экзегетов всегда интриговала столь странная роль Святого Духа. Тексты Кумранских рукописей позволяют понять природу Параклета; морфологически он сближается с неким лицом из небесного сонма Яхве (ср. § 203) — с ангелом или божественным благовестником. [704] Однако под влиянием и иранского дуализма, и прежде всего иранской ангеологии, два ангела из окружения Яхве (ср. § 203) превратились в оппозиции: добро-зло, истина-ложь, свет-мрак. Ессеи, как и автор корпуса Иоанновых текстов разделяли эту палестинскую синкретическую эсхатологию, сформировавшуюся под сильным влиянием иранского дуализма.

Несмотря на многочисленные совпадения, о которых идет речь, ессейство и uервохристианство, тем не менее, представляют собой отличные друг от друга структуры с различными целями. Эсхатология ессеев ведет свое происхождение от священнической традиции; христианская же эсхатология укоренена в ветхозаветном профетизме. Ессеи поддерживали и укрепляли священнический сепаратизм; христиане же, напротив, стремились проникнуть во все социальные слои. Ессеи отторгали от своего мессианского пиршества всех, кто был нечист или убог физически или духовно; для христиан одним из знамений царства было как раз исцеление немощных (слепые прозревают, и немые говорят и т. д.) и воскрешение мертвых. И, наконец, само воскресение Иисуса и дар Духа Святого, духовная свобода, идущая на смену строгости Закона, они-то и составляют само «событие», и в этом коренное различие между двумя мессианистскими общинами. [705]

Не желая ввязываться в мессианскую баталию с римлянами, часть иудео-христиан в 66 г. перебралась в Пеплу, в Заиорданье; кое-кто нашел себе пристанище в городах Сирии, Малой Азии и Александрии. Смысл этого отказа участвовать в сопротивлении был правильно «прочитан» восставшими: христиане [706] не желали отождествлять себя с судьбой Израильского народа (Евсевий. История Церкви, III, 5,3). По сути, это событие знаменует собой разрыв церкви с иудаизмом. Но и иудаизм тоже выживет, совершив аналогичный жест. Самый выдающийся религиозный деятель того времени рабби Иоханан бен Заккай, категорически выступивший против вооруженного восстания, был вынесен из осажденного Города завернутым в могильный саван. В скором времени он получил разрешение от Тита учредить начальную школу в Явне, небольшом местечке близ Яффо. Именно заслугами этой основанной Иохананом школы будут спасены духовные ценности еврейского народа, подвергшегося завоеванию и оказавшегося под угрозой исчезновения. [707]

Падение святого Града и разрушение Храма резко изменили религиозную ориентацию и иудеев, и христиан. Для первых разрушение Храма ставит куда более серьезную проблему, чем для их предков шестью веками ранее. Предсказывая катастрофу, пророки сразу же огласили ее причину: Яхве готовился покарать народ свой за множество отступлений. На сей раз, напротив, апокалипсисы совершенно определенно возвестили окончательную победу Бога в Эсхатологической битве с силами зла. Ответ на эту неожиданную и непонятную катастрофу был дан в Явне: иудаизм продолжит свое существование только в «реформированном», т. е. очищенном от ложных эсхатологических и мессианских ожиданий, виде, и неукоснительно следуя учению фарисеев (ср. § 204). Следствием этого решения было, прежде всего, укрепление Закона и Синагоги, валоризация Мишны и, в конечном итоге, Талмуда. Но второе разрушение Храма в глубинном смысле определило основное направление иудаизма; верующим, лишенным святыни, централизованного священного места, где мог осуществляться культ, оставалась молитвенная практика и религиозное обучение. [708]