Взгляд - прочь. Голоса за сценой.

Свет льет из открытой двери.

Я лгу тебе, драгоценный.

Пора перестать мне верить.

Все стихнет, когда ты выйдешь,

Все смолкнет - как бы случайно,-

Ведь алый закат всевидящ,

И он мою вызнал тайну;

Он дерзок. Он торжествует.

Он пурпуром догорает.

Пусть Бога не существует, -

Но Он меня покарает.

Сожжет - вероломной страстью,

Погубит в ее неволе...

Я лгу тебе, мое счастье,

Пытаясь спасти от боли,

От горечи... Тяжесть пауз.

– Эй, ветер! Куда несешься?...

Я лгу тебе, милый Фауст,

Но ты уже

не спасешься...

Ночь с 25 на 26 сентября 2003 года.

@@@

Я - так хищно, так самозвански...

Боги сеют дожди как просо

В зонт, похожий на знак вопроса,

Оброненного по-испански:

?Que?
– И в школьницыны тетради -

Мысли, сбитые, как прицелы...

– Влюблена в него?
– Нет. Но целый

Космос спит у него во взгляде.

Я - молящая у Морфея

Горсть забвения - до рассвета...

– Он не любит тебя.
– И это

Только к лучшему, моя фея.

Души холодом зашивая,

Город бледен и мутно-бежев.
–

Счастье.
– Слушай, но ведь тебе же

Больно!
– Этим и выживаю.

Ночь с 13 на 14 октября 2003 года.

@@@

Губы плавя в такой ухмылке,

Что на зависть и королю,

Он наколет на кончик вилки

Мое трепетное "люблю".

И с лукавством в медовом взоре

Вкус божественным наречет.

И графу о моем позоре

Ему тоже запишут в счет.

24 октября 2003 года

@@@

Они все равно уйдут, даже если ты обрушишься на пол и будешь рыдать, хватая их за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по затылку, а потом все равно уйдут. И ты опять останешься одна и будешь строить свои игрушечные вавилоны, прокладывать железные дороги и рыть каналы - ты прекрасно знаешь, что все всегда могла и без них, и именно это, кажется, и губит тебя.

Они уйдут, и никогда не узнают, что каждый раз, когда они кладут трубку, ты продолжаешь разговаривать с ними - убеждать, спорить, шутить, мучительно подбирать слова. Что каждый раз когда они исчезают в метро, бликуя стеклянной дверью на прощанье, ты уносишь с собой в кармане тепло их ладони - и быстро бежишь, чтобы донести, не растерять. И не говоришь ни с кем, чтобы продлить вкус поцелуя на губах - если тебя удостоили поцелуем. Если не удостоили - унести бы в волосах хотя бы запах. Звук голоса. Снежинку, уснувшую на ресницах. Больше и не нужно ничего.

Они все равно уйдут.

А ты будешь мечтать поставить счетчик себе в голову - чтобы считать, сколько раз за день ты вспоминаешь о них, приходя в ужас от мысли, что уж никак не меньше тысячи. И плакать перестанешь - а от имени все равно будешь вздрагивать. И еще долго первым, рефлекторным импульсом при прочтении/просмотре чего-нибудь стоящего, будет: “Надо ему показать.”

Они уйдут.

А если не захотят уйти сами - ты от них уйдешь. Чтобы не длить ощущение страха. Чтобы не копить воспоминаний, от которых перестанешь спать, когда они уйдут. Ведь самое страшное - это помнить хорошее: оно прошло, и никогда не вернется.

А чего ты хотела. Ты все знала заранее.

Чтобы не ждать. Чтобы не вырабатывать привычку.

Они же все равно уйдут, и единственным, что будет напоминать о мужчинах в твоей жизни, останется любимая мужская рубаха, длинная, до середины бедра - можно ходить по дому без шортов, в одних носках.

И на том спасибо.

Да, да, это можно даже не повторять себе перед зеркалом, все реплики заучены наизусть еще пару лет назад - без них лучше, спокойнее, тише, яснее думается, работается, спится и пишется. Без них непринужденно сдаются сессии на отлично, быстро читаются хорошие книги и экономно тратятся деньги - не для кого строить планы, рвать нервы и выщипывать брови.

И потом - они все равно уйдут.

Ты даже не сможешь на них за это разозлиться.

Ты же всех их, ушедших, по-прежнему целуешь в щечку при встрече и очень радуешься, если узнаешь их в случайных прохожих - и непринужденно так: здравствуй, солнце, как ты. И черта с два им хоть на сотую долю ведомо, сколько тебе стоила эта непринужденность.

Но ты им правда рада. Ибо они ушли - но ты-то осталась, и они остались в тебе.

И такой большой, кажется, сложный механизм жизни - вот моя учеба, в ней столько всего страшно интересного, за день не расскажешь; вот моя работа - ее все больше, я расту, совершенствуюсь, умею то, чему еще месяц назад училась с нуля, участвую в больших и настоящих проектах, пишу все сочнее и отточеннее; вот мои друзья, и все они гениальны, честное слово; вот... Кажется, такая громадина, такая суперсистема - отчего же это все не приносит ни малейшего удовлетворения? Отчего будто отключены вкусовые рецепторы, и все пресно, словно белесая похлебка из “Матрицы”? Где разъединился контактик, который ко всему этому тебя по-настоящему подключал?