Кольтен удивил всех. Оставив пехоту Седьмой армии охранять колодец в оазисе Родника Дриджны, он вместе с виканской конницей направился вглубь пустыни. Через два часа после захода солнца, когда тифанцы неторопливо подходили к оазису (жалея уставших лошадей, они двигались медленно), виканские воины взяли их в кольцо. Очень немногие успели вскочить на коней, а тех, кто попытался хоть как-то отбиться, было еще меньше. Численностью тифанцы семикратно превосходили своих противников, и все же они не выдержали натиска. Потери кочевников превышали потери виканцев в сто раз. Не прошло и двух часов, как тифанский клан был истреблен.

Дюкр ехал к оазису по южной дороге. Путь ему освещало зарево пылающих тифанских повозок. Имперский историк далеко не сразу разобрался, что к чему. Приближаться к месту пожара было опасно: опьяненные победой и запахом крови, виканцы не раздумывая снесли бы ему голову. Дюкр свернул на северо-запад, пустив лошадь галопом. Наконец он догнал первых из спасавшихся бегством тифанцев, от которых и узнал о случившемся.

Кочевники называли виканцев «сущими демонами». Историк внутренне усмехался, слушая про огнедышащее дыхание и стрелы, которые колдовским образом умножались прямо в воздухе. Даже виканские кони сражались как солдаты. Тифанцы считали, что виканцы сумели вызвать кого-то из мезланских Властителей.

— Они бессмертны. Их невозможно убить, — повторял трясущийся кочевник, от которого Дюкр и узнал о сражении.

Покинув обезумевшего от страха тифанца, историк направился к оазису. Он потерял два часа, зато добыл ценные сведения об ужасе, охватившем кочевое племя. Итак, надежды мятежников легко справиться с «раненым зверем» рухнули. Им очень бы хотелось видеть Кольтена таким, но сам он был иного мнения. Паническое бегство — тоже выдумка воинов Дриджны. Кольтен не бежал. Он продвигался с боями вперед. Если Шаик и ее ближайшее окружение еще не поняли, с кем имеют дело, то очень скоро поймут. Теперь их вряд ли потянет говорить о «раненом звере». А выдумка тифанцев насчет «виканских демонов» Кольтену только на руку. Стараниями перепуганных кочевников она быстро разнесется по другим племенам.

Пусть армия Камиста Рело по-прежнему многочисленна, но исход сражений решает не численность, а выучка. У виканцев она оттачивалась годами; их не испугать никаким противником. Да и Седьмая армия состоит не из новичков. Наверное, теперь солдаты с благодарностью вспоминают муштровку, устроенную им в окрестностях Хиссара. Но если в других местах положение малазанцев аховое, ни виканцам, ни Седьмой не справиться с мятежом. К тому же их маневренность сдерживают несколько десятков тысяч беженцев. Кольтен будет беречь каждого солдата, а Камисту Рело это незачем. Он может смело бросать на убой десятки и даже сотни тысяч человек; особенно теперь, когда Шаик поняла, какую угрозу представляет Кольтен.

Еще на подъезде к Роднику Дриджны Дюкр заметил, что почти все пальмы срублены. Над оазисом вился дым. Дюкр привстал в стременах. Где же дозорные, огни костров, шатры? Может, с другой стороны?

Дым становился все гуще. Лошадь Дюкра осторожно пробиралась между поваленных деревьев. Люди Кольтена ушли совсем недавно. В песке виднелись ямы, вырытые под отхожие места. Следы, оставленные колесами, подсказывали, что повозки на случай обороны были составлены в несколько рядов. Нашлись и костры, в которых дотлевали угли.

Дюкр только сейчас ощутил, насколько он устал. Отпустив поводья, имперский историк предоставил лошади самостоятельно брести по покинутому лагерю. Главную ценность оазиса — колодец — вычерпали до дна, и он только сейчас медленно наполнялся буроватой водой. На ее поверхности плавали куски коры и быстро гниющие пальмовые листья. Невдалеке от колодца находился пруд, где разводили рыбу. В нем не осталось ни воды, ни рыбы.

Маневр Кольтена поражал своей невероятностью. Пока он с виканцами поджидал кочевников на подходе к оазису, Седьмая армия и беженцы спешно покинули Родник Дриджны. Дюкру виделись изможденные, мечтавшие об отдыхе беженцы с воспаленными глазами, в которых застыло недоумение. Но Кольтен не дал им ни отдыха, ни времени на осознание случившегося, а погнал дальше. Историку показалось, что он слышит плач и крики детей, заталкиваемых в повозки, и видит угрюмые лица солдат. Как и беженцы, солдаты тоже рассчитывали на привал. Однако вместо привала неистовый виканец повел их дальше.

Но куда?

На южной окраине оазиса трава была полностью смята и вытоптана. Добравшись туда, Дюкр огляделся. Возможных путей было два. Первый вел на юго-восток, в сторону невысоких Ладорских холмов. Второй — в засушливые пространства, где обитали тифанцы. Седьмая и беженцы ушли туда.

«Боги милосердные, но почему туда? — едва не застонал Дюкр. — Ведь там до самой речки Секалы нет никаких источников воды. Вести туда беженцев — откровенное безумие. Ну почему Кольтен не захотел отправиться на северо-запад? Там бы на его пути оказалось крупное селение Манот, а затем и Карой Тепаси. Правда, туда идти почти столько же, что и до Секалы, но там хотя бы есть где пополнить запасы воды».

Вскоре Дюкр понял всю безуспешность своих попыток проникнуть в замыслы Кольтена. Он вернулся к колодцу и спешился. Тело отозвалось тупой болью. Он решил, что никуда не поедет, пока не отдохнет сам и не даст отдохнуть изможденной лошади. А теперь — пить.

Дюкр достал подстилку и швырнул ее на устланный листьями песок. Потом снял с потной лошадиной спины прихотливо украшенное седло. После этого историк повел спотыкающееся животное на водопой.

Уходя, солдаты забросали колодец камнями, отчего вода набиралась медленно. Дюкр снял шарф и через него нацедил воды в свой шлем. Когда шлем наполнился, историк напоил лошадь, после чего наполнил шлем вторично, напившись сам и набрав воды во фляжку.