– Резонно, – заметил Ким. – Однако... Одним словом, есть некий момент, который заставляет задуматься... У Толле было очень мало багажа. Вот данные компьютера Космотерминала: четыре предмета. Из них три – включая личное оружие – поехали с ним, в лапы грабителям. Четвертый же предмет был доставлен в гостиницу «Цыганская» отдельной машиной. Тот человек, что привез и зарегестрировал этот груз – Леон Файоль, стажер протокольного отдела, не был допрошен как свидетель. Не отметился на службе. Не присутствует по домашнему адресу. Я распорядился о его розыске.

– Вы пришпилили старика на первом же шагу, – с досадой заметил комиссар. В мгновение ока его переносицу оседлали массивные, как в историческом кинофильме очки, а дрябло лежавшая на ручке кресла рука энергично потянулась за протянутой Кимом распечаткой. Даже обвислые усы мигом залоснились в лучах настольной лампы. Однако верный себе, в твердом намерении ничего не делать по-человечески, Жан Роше, ухватив лист, пересек с ним комнату, присел на широкий, добротный подоконник, нервически снял очки, сложил их оглобли рогулиной и, откинувшись назад, с дьявольскими неудобствами, стал читать бумагу, держа древнее устройство над текстом, на манер лорнета, с таким видом, словно демонстрировал написанное наблюдателю со спутника.

– Вы знаете, сколько французов живет на Прерии? – осведомился он у Кима, не отрываясь от четырех строчек принтерной распечатки.

– Признаюсь, не интересовался статистикой на сей счет, – кашлянув, признался Агент на Контракте.

– Так вот, вам следует знать, что нас – истинных галлов здесь – раз-два и обчелся. Армян и греков – и то больше, – пояснил Киму комиссар. – Братья-славяне и монголы доминируют здесь чуть ли не на все сто. Ну и беспородные англосаксы, разумется, не обидели Прерию своим присутствием.

Он кашлянул-хмыкнул, видимо усомнившись, не задел ли Кима своим этнографическим пассажем. Но тот был невозмутим. Последний луч, брошенный здешним светилом в закатное – ночное уже – небо, залил комнату теплым, каким-то располагающим к долгой доверительной беседе светом.

Но этим двоим предстояли не доверительные беседы у камина. Их ждала злая, полная неожиданностей ночь. Они еще не знали, что это будет Ночь Пса.

– Так что, – продолжал комиссар, – воленс-ноленс, а приходится держать друг-друга в виду... Собираться по праздникам, бывать друг у друга... Иначе мы все здесь скоро забудем язык Ростана и Сименона и будем общаться на здешнем чудовищном пиджине... Вы знаете такое слово: «виндовка»? Или «кейборда»? Или еще шедевр: «захорасить» кого-нибудь в мелкие слезы. Это от «сексуал хорасмент» – вы, я вижу, не догадались. Куда вам...

Комиссар определил рассыпавшуюся наконец в прах, но сохранившую невинность сигарету в пепельницу.

– Леон Файоль – помню такого мальчика. Неужели влип в скверную историю?

Он энергично поднялся и взял со стола шляпу.

– Двигаемся в гостиницу, Следователь. Такие дела не решаются перекрестным чтением бумажек.

С этим Ким был вполне согласен.

Тьма воцарилась над Городом и Степью.

«Цыганская», – она же «Bohemia» (латинизированное название, впрочем, не прижилось) не знала, наверное, на своем пороге ноги ни одного цыгана. Туго обстояло дело и с представителями богемы. Цыгане на Прерии болтались по бескрайним степям, а богема гудела в «Лимпопо». В «Цыганской», сколько себя помнили старожилы столицы, вечно останавливались дорогие гости Прерии – те что калибром были покрупнее, чем галактический сброд, с утра до вечера галдящий в многоэтажных башнях гостиниц городского центра, но по очкам не дотягивали до ведомственных особнячков в утопающих в зелени правительственных кварталах. Появление господ с удостоверениями сразу двух сыскных управлений особенного впечатления на персонал не произвело.

– Мы хотели бы видеть багаж, доставленный на имя Торвальда Толле, – взял на себя инициативу Агент на Контракте, пока комиссар, вооружившийся, наконец, трубкой, рассматривал потолочную мозаику громадного вестибюля.

– Вещи находятся в его номере, – равнодушно ответствовал обряженный в декоративный кафтан дежурный администратор. – Самого господина Толле в номере нет.

Роше молча выпустил в пространство перед собой облако дыма, сделавшее бы честь локомотиву времен паровой тяги и протянул через стойку ордер на проведение обыска. Убедившись, что ордер должное впечатление произвел, он снизошел до того, чтобы добавить:

– Мы знаем, что господина Толле нет в номере. Кстати, если он все-таки появится – и не только в своем номере – немедленно дайте знать вот по этому каналу... Вы все хорошо поняли? Проводите нас...

Номер, зарезервированный для человека с Чура, был, по здешним понятиям, на высоте: одних голографических заставок на окнах было предусмотрено сотни с три. В ожидании так и не явившегося постояльца дежурный оператор выставил во всех проемах вид на милую, должно быть его сердцу, Долину Гейзеров.

Никаких чемоданов в соответствующей нише не стояло. Угадать, какой именно из многочисленных предметов обстановки является тем самым «одним местом багажа» было трудновато. Роше подумал, что не даром пригласил с собой провожатого.

– Ну и где же, собственно, багаж господина Толле? – сурово осведомился он.

– Да вы на него смотрите, – чуть растерянно просветил его администратор. – Вот и квитанция прикреплена...

– Клетка, – задумчиво сказал Роше, опускаясь на корточки перед казенного вида сооружением. – Мог бы сразу сообразить. Стандартная клетка для перевозки крупных животных. Это, вообще говоря – не багаж господина Толле. Это – имущество Космотерминала. Сам багаж, стало быть, был живым. Должен бы был быть внутри... Вы не объясните мне, старому пню, – он снова повернулся к администратору, – где, собственно, сам зверек?