– В ночь, когда умерла мать Камилии, я проклял Бога. Я не понимал, что делаю. Я был в великом горе. – Он не в силах был взглянуть на мать. – И поэтому, наверное, я сам теперь проклят. У меня никогда не будет сына.

– Ты… проклял… Бога? – спросила Амира. Она вспомнила свой сон – в ночь накануне возвращения Ибрахима из Монако – комнаты в пыли и паутине, полные джиннов и иблисов, – неужели это предвестие гибели рода Рашидов?

Был только один способ узнать будущее.

Следуя указаниям Кетты, Амира заварила крепчайший кофе, положила в него много сахару, налила в чашку и велела Ибрахиму выпить. Кетта взяла пустую чашку и стала вглядываться в узоры кофейной гущи.

Прочитав узоры судьбы Ибрахима, она закрыла глаза. Дочери, только дочери… Но вырисовывалось и что-то еще.

– Саид, – сказала она почтительно, голос ее был удивительно юным, хотя Ибрахим знал, что Кетте девяносто. – Вы прокляли Бога в отчаянии, но Бог милосерден. Над вашим домом нависла беда. Ее можно отвести, есть надежда на прощение. Спешите на улицы города, вам встретится возможность проявить великодушие или пожертвовать собой. Бог любит тех, кто творит добрые дела, и он простит вам проклятие. Он милосерден и сострадателен. Только спешите, спешите! Попытайтесь!

Ибрахим посмотрел на мать и ринулся из дома. Около машины он остановился. С необычайной ясностью он вдруг осознал, что ненавидит отца, внедрившего в него с детства комплекс неполноценности. Отец называл его «собакой», считая, что суровым обращением воспитывает настоящего мужчину. Память об отце заставила его проклясть Бога после рождения Камилии и мешает ему полюбить Ясмину. И сколько бы ни родилось девочек, он не в силах полюбить их, – покойный отец ждет от него сына, иначе род Рашидов угаснет…

Он сел в машину, но не стал заводить ее, а сидел в оцепенении, прижавшись лбом к рулю. Подняв голову, он неожиданно увидел рядом с машиной девочку-нищенку с ребенком на руках. Ибрахим помнил ее – она часто бродила по улице Райских Дев и робко поглядывала на него так, как будто его знала. Сейчас он узнал ее – маленькая феллаха, которая год назад на берегу канала вылила всю воду из своего кувшина, помогая ему справиться с дурнотой. Год назад, в ту лунную ночь, когда он проклял Бога!

– Как твое имя? – спросил он.

Она уставилась на него огромными глазами и ответила еле слышным голосом:

– Захра, господин…

– Твой ребенок плохо выглядит, – сказал он.

– Мальчику не хватает еды, господин…

Ибрахим посмотрел на девочку с запавшими голодными глазами, на ребенка, похожего на скелетик, обтянутый кожей, и почувствовал, что Бог осенил его.

– Если ты отдашь мне сына, я спасу его, – голос его был мягким и убедительным. – Он вырастет богатым и счастливым.

Захра подняла на него испуганные глаза. Она подумала об отце ребенка. Имеет ли она право отдать его сына? Но этот господин так похож на Абду… Может быть, это сходство неспроста? Она была так голодна, что мысли путались в ее голове. Она посмотрела через ограду, где в саду цвели померанцевые деревья и из окон большого дома лился золотой свет. Она вспомнила, что мадам Наджиба каждый день гонит ее на улицу просить милостыню, и все равно и она и ребенок умирают от голода. Может быть, этот незнакомец, похожий на Абду, послан ей Богом? И она ответила:

– Да, господин.

Он велел ей сесть в машину, и они поехали.

Хассан смотрел изумленно на друга:

– Что я должен сделать для тебя?

– Мне нужно жениться на этой девушке, – сказал Ибрахим, подталкивая к Хассану Захру. – Ты – юрист, составишь контракт и будешь представлять ее семью…

Гостиная яхты Хассана еще не была убрана после приема гостей, но Ибрахим сдвинул бутылки на столе и вложил в руку Хассана ручку. Тот отступил, растерянно говоря:

– Да ты сошел с ума, дружище! Зачем тебе на ней жениться? У тебя же есть Элис!

– Хассан, мне не девушка эта нужна, а ребенок! Элис родила дочь, и предсказательница нагадала, что я должен совершить благое дело – тогда у меня будут сыновья. Я возьму этого ребенка, заявлю, что это мой сын, и воспитаю его.

– Опомнись, как ты сможешь выдать его за собственного сына? Ты провел десять месяцев в Монте-Карло, все это знают…

– Девушка говорит, что ребенку три месяца. Значит, это мог бы быть мой ребенок. Я поклянусь в этом перед свидетелями, и ребенка признают моим. Это будет законно.

Хассан сопротивлялся недолго. Вспомнив, что через час к нему должна прийти женщина, он быстро составил брачный контракт: Лакей засвидетельствовал подписи, Хассан и Ибрахим обменялись рукопожатием. Брак приобрел законную силу. Для следующего этапа были необходимы четыре свидетеля – мужчины. Хассан послал лакея за поваром и уборщиком, и они вчетвером выслушали слова Ибрахима:

– Я признаю этого ребенка своим. Он – мой сын, я – его отец. Он должен носить мое имя.

Хассан заполнил свидетельство о рождении, и свидетели поставили свои имена.