Всю неделю до этого дни в городе стояли теплые, осень затянулась. Снега в центре еще ни разу не было. На одной из окраин упало несколько снежинок дня три назад.

Брант и Нико проследовали к скверу возле Площади Правосудия, ибо там находилась таверна, двери которой не запирались на ночь, и где можно было выпить и еще раз выпить в любое время суток. На этот раз двери оказались глухо запертыми, а окна темными. Странно. Нико споткнулся и упал. Брант намерился было заворчать, но чуть не упал сам. Нагнувшись, он поднял с земли камень.

Обыкновенный камень, небольшой, раза в четыре меньше булыжника. Брант бросил камень и тут же наткнулся на еще один, тех же размеров. И еще один. И потом еще один. Брант пошел вдоль стены. Камни лежали на каждом шагу. Они не отвалились от стен и не были частями булыжников, они были другой породы. Брант хорошо знал местность — район содержался в относительной чистоте, мостовая всегда была гладкая, и никаких рассыпных камней здесь раньше не было. Их явно сюда доставили с окраины. Кто же этот мальчик-с-пальчик, и с какой целью он их сюда накидал?

— До чего все-таки неухоженный город, — сказал Нико. — Сразу видно, что не до конца ниверийский. У славов и даже у артанцев понахватались. Улицы никто не чистит, вон сколько камней. Вообще города — не настоящая ниверийская традиция. Старая Ниверия вся состояла из крепостей. Самая большая крепость считалась столицей. Название я забыл.

— Уеба, — подсказал Брант.

— Сам ты уеба! — рассердился Нико. — Не оскорбляй мой патриотизм. Ты все детство и юность со славами путался в Колонии, и я понимаю, что ты не целиком наш, не лоялен, но имей уважение ко мне!

— Тише, — сказал Брант, прижимая палец к губам. — Заткнись.

Он показал пальцем на темную фигуру, следующую вдоль стены к проулку. На плече у фигуры помещался мешок.

— Это колдун, — сказал Нико. — Не подходи близко. Он в этот свой мешок грехи собирает.

— По-моему, наоборот, — заметил Брант.

Фигура бросила на мостовую камень и, запустив руку в мешок, вытащила следующий.

Если бы кто-нибудь наблюдательный стоял бы в тот вечер напротив дома, где Синекура снимала квартиру, он бы заметил некую странность в поведении ее клиентов. Они прибывали — кто пешком, кто в карете — договаривались с Синекурой о цене, заходили — в дом, где она снимала квартиру, а не куда она обычно их заводила — и вскоре, меньше чем через четверть часа, она появлялась на улице опять, одна. А куда девался клиент — неизвестно. Неординарно наблюдательный человек, следящий за действом, заметил бы и узнал, под легким гримом, весьма известных в городе персонажей в числе клиентов Синекуры в тот вечер.

Ближе к полуночи, Синекура зашла в дом с очередным клиентом, и он тоже куда-то пропал, но на этот раз вместе с ней — на улице она не появилась ни через четверть часа, ни через час.

Дверь в квартиру Синекуры заперли на оба засова, зажгли свечи в трех канделябрах, и сели вокруг стола. Всего в квартире было пятнадцать человек.

— Ждать больше нельзя, господа, — сказал благообразный спутник Боара. — Мы упустим время. Этот Лжезигвард, будь он неладен, перепутал нам все карты. Что скажете?

— Все готово, — раздался голос из одного из темных углов. Обладатель голоса смотрел в окно, будто чего-то опасаясь. — Все военачальники, которых можно было подкупить, подкуплены. Треть членов Рядилища на нашей стороне. Вербовать еще кого-то было бы опасно. Народ напуган и озлоблен. Если мы выступим сейчас, у Фалкона не будет никаких шансов.

— У Фалкона очень много верных сторонников из охраны и тайной службы, — заметил кто-то рассудительным баритоном. — Вы все уверяете, что произойдет бескровный переворот. Бескровных переворотов, господа мои, не бывает.

— Сейчас речь не об этом, — вмешался благообразный. — Безусловно, риск есть, и стычки будут. Но главное — мы должны быть уверены в себе. Мы до сих пор не утвердили программу. Мы возьмем власть — и что же? Что мы скажем народу? Есть два предложения, и ни одно из них не кажется мне убедительным. Давайте сделаем так. Давайте весь следующий час посвятим форме правления и распределению должностей.

— Так мы решили выступать сейчас? — спросил кто-то, до сих пор скромно молчавший.

Все лица повернулись к спрашивающему.

— Да, господин мой, — сказал благообразный. — Да, Великий Князь. Мы выступаем сегодня ночью. Примерно через два часа.

— Я бы не рекомендовал выступать именно сегодня, — сказал Бук. — Лучше завтра. Завтра Фокс и его люди будут в отлучке. Сегодня они на дежурстве, и я бы не хотел с ними связываться.

— У нас нет выхода, — настаивал благообразный. — Господа, некоторые из военачальников уже предупреждены и ждут. Если мы еще раз их разочаруем, мы поставим и их, и себя в очень опасное положение, ничего ровно не добившись и не совершив.