— Тяжеловат, уж ты мне поверь. Никто не оценит женщину лучше, чем другая женщина, состоящая у нее на службе.

— Ты права.

— Так вот, Марьюшка наша…

— … с тяжелым арселем…

— … предлагает тебе услугу, ничего не требуя взамен, кроме…

— Кроме?

— Кроме того, что в течении некоторого времени ты будешь чувствовать себя обязанным. Не сильно. Слегка.

— Это так на нее похоже!

— Да, и не говори! В этом она вся!

— А ты?

— А я помогу ей оказать тебе эту услугу, но взамен я, в отличие от Марьюшки, кое-что потребую для себя.

— Деньги?

— Нет. Землю. Немного совсем. И это не срочно. И уже после того, как ты станешь полновластным хозяином Земли Новгородской.

Житник вложил сверд в ножны и поправил перевязь.

— Что за услуга? — спросил он, закладывая руки за спину.

— О! Услуга великая. В Новгороде… это город такой…

— Да, на реке Волхов.

— Именно. В Новгороде, в яме, томится и страдает некий Детин.

— Да. Ты, я вижу, все новости знаешь.

— Через несколько дней над Детином состоится суд.

— Правильно.

— После того, как Детина оправдают, он даст Ярославу денег, и наемники останутся в городе еще на неопределенное время. Под их прикрытием Ярослав может сделать очень много. Например, попытаться тебя убить. Или обвинить в измене. Или взять тебя под стражу. Или сбежать в Швецию, а там ему еще наемников дадут, и, возможно, денег тоже.

— От тебя ничего не скроешь.

— Уж не сомневайся. И о твоих планах я знаю все, что мне нужно, и о… Впрочем, это не важно.

— А Детина оправдают?

— Возможно.

— Хмм.

— Ты не уверен? Можно подкупить или запугать тиуна, можно купить видоков, можно хорошо заплатить биричам и тем, что кричат в толпе, но нельзя одним махом купить толпу. Толпу надо настраивать, а это занимает некоторое время. Иногда месяцы.

Житник пожал плечами.

— Что с того? Ну, оправдают его, ну оплатит он варангам пребывание. Убивать меня Ярослав не станет. И в Швецию не сбежит.

— Почему ты думаешь, что не сбежит?

— У меня есть причины так думать.

— Не является ли исчезновение жены Ярослава одной из этих причин?

Житник строго и недобро посмотрел на Эржбету.

— Какое еще исчезновение? Жена князя исчезла?

— Не притворяйся, здесь все свои.

— Ничего об этом не знаю.

— Так-таки не знаешь?

— Нет.

Эржбета улыбнулась.

— Ну, что ж, — сказала она. — Раз тебе не известно, что она исчезла, думаю, тебе и вовсе неинтересно будет узнать, что внезапно она нашлась. То есть, для тебя она будто бы и не исчезала вовсе. Сидела себе, поглаживая пузо с наследником, в Верхних Соснах, стегуны лопала. И ведь какая гадина — Марьюшка ужасно расстраивается, когда вспоминает — жрет шведская посикуха в три горла, а все такая же худющая. Только пузо торчит.

— Постой, постой, — сказал Житник.

— Да уж.

— Как это — нашлась?

— Так. Нашлась.

— Когда?

— Давеча.

— И где она сейчас?

— Я ж сказала уже. В Верхних Соснах.

Ничего себе, подумал Житник. Вот и связывайся с татями после такого. Ничего не умеют. Или они сами Ярославу ее… продали? Сметлив Свистун! Сперва взял деньги у Рагнвальда, потом, когда Рагнвальда так удачно убрали (не сам ли Свистун?), уже свершенное дело перепродали мне. А теперь и с Ярослава решили выкуп поиметь. Сковородку заставлю лизать. В кипятке сварю по частям.

— Не знаешь ли, каким образом? — спросил он.

— Как она нашлась?

— Да.

— Знаю. И даже знаю, как она исчезла сперва.

— Все-то ты знаешь. И как же она исчезла?

— Заблудилась. Шла себе по лесу, и заблудилась. Нашлись в лесу люди, не то, чтобы очень добрые, а так. И вывели ее, но не к Верхним Соснам, а в другое место совсем. Они там временно проживали.

— А нашлась как?

— А прибыл в то место, где они проживали, некто. И сказал, что путь в Верхние Сосны знает, выведет. И вывел.

— Кто же этот некто? Знаешь?

— Знаю.

— Скажешь?

— Нет.

— Стало быть…

— Свистуну утерли нос. А ты, небось, много денег ему дал.

Житник промолчал.

— Так стало быть, в связи с создавшимся положением, Житник, нужно тебе принять предложение Добронеги. Пока она не передумала.

— Ох уж мне эти марьюшкины предложения. Что за предложение?

— Вот, я знала, что разум свое возьмет. Предложение хорошее. Суд над Детином состоится при всем честном народе, не так ли?