Ратники свернули в один из палисадников и без стука вошли в дом, втолкнув перед собой Детина. Обыкновенный дом. Гридница. Печь. Стол, на столе много всякой еды. Скаммели. На одном из скаммелей сидела, уставившись в свиток, какая-то полнотелая женщина. Оторвавшись от свитка, она кивнула ратникам. Те поклонились и вышли.

Детин стоял посередине гридницы в одной рубахе, без гашника, сапоги в руке.

— Садись, — сказала женщина дружелюбно. — Садись и ешь. Не торопись. Время кое-какое есть.

Прежний Детин повел бы себя по-другому. Нынешний Детин сел и стал есть. Сперва с опаской, боясь, что его остановят. Затем быстрее.

— Не торопись, — сказала женщина.

Вскоре Детин остановился, чтобы перевести дыхание. Рука потянулась к кувшину — свир? сбитень? вино?

— Потом, — сказала женщина. — Мне нужно, чтобы ты сохранял ясность мысли. Поговорим.

Он кивнул, с сожалением поглядел на кувшин, схватил вороватым движением с блюда раденец с бараньим мясом, откусил, и, жуя, спросил:

— Кто ты?

— Это не важно, — сказала она. — Называй меня… ну, скажем… Дике.

Что-то шевельнулось в Детине от того, предыдущего, Детина. Имя показалось ему забавным.

— Отчего ж не Хвемис? — спросил он, жуя.

Женщина улыбнулась.

— Хвемис, мать моя, слепа, — сказала она. — А я, дочь ее, как видишь, вполне зряча. И все еще молода. Эка тебе засветили в глаз.

Детин проглотил кусок и закашлялся. Она подождала, пока он перестанет кашлять.

— Позволь тебе сказать, что положение твое очень худо. Очень, очень худо. Тебя будут судить. И не где-нибудь, а прямо на вече, возле колокола, по всем правилам.

Детин кивнул, представил себе этот суд, и похолодел.

— Я ни в чем не виноват, — сказал он просительно.

— Так не бывает. В чем-то наверняка виноват. Но, возможно, не в том, в чем тебя обвиняют. Если хочешь сохранить себе жизнь и свободу — следи не столько за тем, что ты говоришь — это не сложно — но как ты это говоришь. Это первое. А второе — я могу тебе помочь. Есть такая стародавняя традиция, когда ответчик, если ему позволяют средства, нанимает себе советника, умеющего мыслить здраво в любой момент.

— Да, — сказал Детин. — В Константинополе этих советников целая гильдия. Но у нас не принято.

— Это не важно. Запрета иметь такого советника в Новгороде нет. Ну так вот, Детин. Меня наняли, чтобы я тебе помогла.

— Кто тебя нанял? Жена моя?

Женщина хмыкнула.

— Твоя жена клялась давеча помощнику тиуна, что в ночь убийства ты вернулся домой весь в крови, с ножом в руке, и сказал несколько раз, «Я убил Рагнвальда».

Раденец вывалился у Детина из руки.

— Ети твою… — сказал он пораженно.

— Очевидно, она очень рассчитывает на получение старшим сыном твоего имения.

— Так и сказала? «Я убил Рагнвальда»?… Да… Никому нельзя верить. Сыном… Да, они хорошо спелись. Сын всегда берет ее сторону. Какие нынче дети… добродетельные…

— Не серчай на него.

— Да позволь, как же…

— Нет времени.

Детин потянулся было снова за раденецем, но вздрогнул судорожно и убрал руку.

— А когда суд? — спросил он.

— Неизвестно еще. Но скоро.

— Скоро… Так кто же тебя нанял?

— Не будем гадать. Это не важно. Итак, тебя обвиняют в убийстве Рагнвальда. Убийство произошло на Улице Толстых Прях, третьего дня, ближе к полуночи. Прямых видоков нет, есть косвенные. Многие в городе заинтересованы в том, чтобы твоя вина была доказана.

— И что тогда?

— Казнь при всем народе. А уж сварят тебя в кипятке или еще чего — не знаю.

Помолчав, Детин сказал:

— Так оно и будет.

— Почему же?

— Те, кто хочет доказать мою вину, могут купить любых видоков. И эти видоки очень убедительно подтвердят все, что угодно. Включая несомненную достоверность баек бабки Лусинды.

— Это не так.

— Так.

— Нет, не так. У тебя много врагов, но есть и друзья. А также есть люди, заинтересованные в том, чтобы тебя оправдали.

— Это кто же?

— Купцы, связанные с тобой соглашениями. Некоторые ратники, по разным причинам. Возможно даже некоторые из властителей. И враги твои знают, что видоков купить твоя сторона тоже может. Да и ненадежны покупные видоки. Всегда они все путают, на лжи их поймать легко. А суд будет открытый. И присутствовать на нем будет весь город.