В этой книге соседствует серьезное и смешное, обыденное и философское, Восток и Запад, сказка и быль, сны и реальность.
Вы найдете здесь афоризмы восточных мудрецов, записи терапевтических бесед, легенды, анекдоты и реальные истории, а также многочисленные комментарии, сводящие весь этот пестрый материал в определенную философию, связанную с очень конкретной психотерапевтичекой практикой
Но психология и психотерапия — это такие мысленные вирусы, что от них просто так не отделаешься («нахлынут горлом и убьют…»). Как растения и как субличности. Они требовали ухода и реализации. Вот я и ухаживал, и реализовывал.
Со стороны все выглядело диковато, но как в пустыне не выбираешь, чем укрыться, я шил свое «Лоскутное одеяло», озвучивая и придавая смысл всему, что меня тревожило. Я знаю, чего хотел: хорошее одеяло — как ковер-самолет — путешествует само.
Книга состоит из «лоскутков»: кусочков, маленьких историй, отрывков из диалогов, снов - после каждого из которых идет отсылка к другим «лоскуткам» – часто к нескольким – по их первым словам или названиям. После этих слов указан раздел, в который входит этот отрывок:
«Д» – раздел «Диалоги»,
«К» – «Комментарии»,
«М» – «Молитвы, заклинания, стихи»,
«С» – «Сны»,
«И» – «Истории».
Таким образом, после чтения каждого лоскутка можно выбрать, что читать дальше, хотя бы приблизительно – по первым словам и разделу – поняв, о чем идет речь.
Значительная часть текстов – не мои, в смысле, изначально написаны не мной. Перечень ссылок напечатан в конце. В тексте мне такие ссылки не нравятся.
Книга имеет очень условное начало, но не имеет конца.
Пусть увиливает от стыда за то, что здесь написано, случайный читатель, но не тот, кто принадлежит к семье, с которой всё начиналось. Михаил Михайлович Антоненко! Семейный стыд за всё, что ты натворил, пронизывает книгу, которую я писал без тебя, как нитки тигриной шерсти.
ВЕЧНАЯ ИСТОРИЯ О СЭРЕ ЭЙНШТЕЙНЕ И ЕГО ДРУГЕ СЭРЕ ЧАРЛЬЗЕ ДАРВИНЕ, РАССКАЗАННАЯ ИМ САМИМ. (И)
— Ну и сложу.
— Ну и сложи.
— Ты, змей, ничего не понимаешь. То есть ты знаешь много, и про пустыню, и про город, но у тебя нет главного.
— Чего? – змей поднял морду и сощурил глаза.
— Что такое братство, – медленно сказала девочка. – Чтобы все заодно.
— Поползли, – сказал змей. – Я тебе одну вещь хочу показать. Всё равно тебе в яму рано прыгать.
Девочка нерешительно последовала за ним.
— Быть живым или мертвым – вопрос согласованности с окружающими, – разглагольствовал змей. – Прошу обратить внимание на вон те постройки. Ты знаешь, что это?
— Кладбище.
— Правильно. Чем тебе не братство, где все заодно?
И позже:
— Тебя не смущает, что я всё время прав?
Девочка не ответила.
— Расскажи мне, кем был твой отец.
— Он был… Ну, я не знаю точно, как эта профессия называется.
— Тебе всё равно?
— Наверное, да.
— Посмотри туда. Ты видишь лошадь?
— Да.
— Это и есть твой отец.
— Почему?
— Что значит почему? Ты не веришь?
— Нет.
— А зря. Это правда. А что здесь странного? Он всегда хотел, чтобы его считали за лошадь. Все желания исполняются. Кем бы ты хотела увидеть свою мать?
— Пантерой.
— Жалко. Не в этот раз. Вон попугай в золоченой клетке. Это она. Дай ей семечек.
— Я тебя ненавижу, змей.
— Это причина отказать ей в семечках? Дай. Она будет рада.
— Почему я?
— У тебя они есть, а у меня – нет.
— А где твои родители, змей?
— В зоопарке.
— Как? – Она замерла, застыла. – Как? В зоопарке?
— А что ты удивляешься? Змеи почти все живут в зоопарках – или в музеях. В пустыне мало кто живет.