Соколов Дмитрий Юрьевич
Шрифт:
Л: На вас - не буду кричать.
СГ: А на кого будешь? На себя будешь?
Л: За что?
СГ: За то, что дура такая, загнала себя в угол, где ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Л: (молчит).
СГ: Так не будешь на себя кричать?
Л: Нет...
СГ: А как себя будешь наказывать? Тайком?
Л: (краснеет, молчит).
СГ: Весь вопрос, ребята, как мы собираемся поклоняться дьяволу. Потому что если человек этого не знает, то он будет делать это тихо и некрасиво... Ну, ладно. А вообще, ты когда-нибудь кричала на мужчин? Ну, показывала им открыто свою агрессию?
Л: Да...
СГ: И чем дело кончилось?
Л: Замуж вышла...
Я РАССКАЗАЛА НА ГРУППЕ СОН... (И)
— Ах я идиот! – воскликнул хозяин. Он страшно огорчился. Пятно, действительно, было большим и уродливым.
Раввин вышел из-за стола, затем из комнаты. Минуту он отсутствовал, а затем вернулся к хозяину, который горестно охал и мотал головой. Одежда раввина была совершенно чиста. Он сел на свое место.
Хозяин просиял.
Он опять всплеснул руками и воскликнул:
— Как замечательно!
— А почему ты огорчился, – спросил раввин, – из-за одежды или потому что идиот?
— Потому что идиот, – сказал хозяин.
— Тогда я не понимаю, что изменилось, – промолвил гость. – Можешь огорчаться дальше.
ОДИНАРНЫЙ УМ СМОТРИТ ТОЛЬКО ВПЕРЕД... (К)
СГ: А что делать...
Андрей: Вернер Эрхардт обращался обычно к участникам: «Жопы!»
СГ: Ну зачем... А тоже хорошо. Ведь когда я обращаюсь к тебе «Кира», ты же знаешь, хоть приблизительно, что я обращаюсь не ко всей тебе, и отвечать ты мне будешь соответственно. Если я сейчас спрошу у тебя, есть ли у тебя любовник и чем отличается секс с ним от секса с мужем, ты же мне не ответишь. То есть ты знаешь, к какой части тебя я обращаюсь, называя тебя Кирой. Вот и чудесно. А теперь представь, что в тебе есть часть, которую иначе не назовешь, как жопой. То есть не представь, а почувствуй. Не ягодицы. А - ну, понимаешь. И уже наше с тобой общение обогатится. Иногда я буду говорить: Кира, и ты мне будешь врать одно, а иногда: Жопа!
– и другое. А там, глядишь, еще что-нибудь обозначится.
КАЖДЫЙ ДЕНЬ ДЗУЙГАН СИГЭН... (Д)
ВТОРОЙ АКТ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ДРАМЫ: ВОЙНА. (К)
СГ: Да, ничего себе.
К: И что мне с этим делать?
СГ: Страдать.
К: Вы серьезно?
СГ: А как еще привлечь внимание родителей? Только грустью и депрессией.
К: Каких родителей? Мои ведь ничего этого не видели! Они вообще живут так далеко...
СГ: А-а-а, каких родителей. Да уж конечно, не твоих несчастных папы с мамой. Что они могут! А вот настоящих родителей, истинных, небесных, которые видят каждую твою слезу, и чем больше ты будешь плакать, тем больше принесут тебе игрушек, счастья... Чего ты там еще хотела вчера? А, смысла жизни. Этого - навалом. Только надо достаточно поплакать.
ВТОРОЙ АКТ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ДРАМЫ: ВОЙНА. (К)
ОДНАЖДЫ УТРОМ ПОСЛЕ БЕСЕДЫ...(И)
— Как тебя зовут?
— Саша.
— А меня Рома. Как тебя зовут?
— Вова.
— А меня Виталик.
— Сколько тебе лет?
— Семьдесят.
— Да ну, если бы тебе было семьдесят, ты был бы уже старым. Даже когда человеку двадцать, он уже старый.
— А ты что будешь делать, когда тебе будет семьдесят лет?
— У меня есть друг Валера по фамилии Алеша. Мы с ним поедем на поливальной машине на пенсию.
"ПАПА, МНЕ ПРИШЛА МЫСЛЬ..." (И)
Надежда: Я очень люблю эту сумочку, и мне нравится держать ее при себе… Так уютнее.
СГ: Ага… С сумочкой уютнее… Ну, и что бы вам сказала эта сумочка? Если бы она умела говорить, как в сказках Андерсена, что бы она сказала мне, вам?