Шрифт:
– Вот так, – сказал он, – чтобы следы нарезов не повредить.
На взгляд Блинкова-младшего, пулю было уже невозможно повредить сильнее. После удара о кирпич от нее осталась лепешка с высунувшимся спереди стальным жальцем сердечника. Только донышко почти не пострадало. Митек присмотрелся к этой пуле, которую Пал Петрович вертел в пальцах, и охнул: в его кармане лежала точно такая же! Кстати сказать, он свою пулю выдирал из стены пассатижами. А вдруг повредил эти самые следы нарезов?! Волнуясь, он достал свою пулю и показал баллистику.
– Ну да, от «ТТ», та же крутизна нарезов, – на глазок определил Пал Петрович и взглянул на маму. – Ольга Борисовна, так он у тебя не просто на экскурсию пришел?
– Не просто, – подтвердила мама. – Оперативник растет! Совсем учиться перестал, двойки по литературе хватает – говорит, читать некогда.
– Это пройдет, – утешил ее Пал Петрович, а Блинкову-младшему сказал: – Хороший опер должен быть начитанным в самых неожиданных областях. Не как у Конан Дойля: не знает, что Земля круглая, зато разбирается в сортах табачного пепла. А если ему придется допрашивать астронома? Покажет себя круглым болваном и толку не добьется. Нет, оперативник должен с каждым находить общий язык… Ну так что ты хочешь знать о своей пуле?
– Во-первых, когда был сделан выстрел, – ответил Блинков-младший.
– Смотря откуда ты ее выковырял. Если, допустим, из стены на улице…
– В подвале.
– Там сыро или сухо?
– Сухо.
– Тогда не больше недели назад, – не взглянув на пулю, ответил баллистик. – А еще что?
– Проверить по пулегильзотеке, – подсказала мама.
– Ну так пошли.
Стволы у боевого оружия не гладкие, как у охотничьих ружей. В них есть нарезы – винтовые канавки. Пройдя по ним, пуля закручивается, как волчок, и летит дальше и точнее. Понятно, что после выстрела на ней остаются царапины от нарезов. Для эксперта важно вот что: нет двух стволов, которые оставляли бы на пуле совершенно одинаковые следы. Под микроскопом всегда видна разница. Вот почему пули и гильзы с места преступления собирают и хранят в пулегильзотеке (на гильзе тоже остаются следы от механизмов). Допустим, найдут у преступника пистолет. Эксперт выстрелит из него, сравнит пулю с похожими из пулегильзотеки и скажет: «Из этого пистолета в прошлом году был тяжело ранен человек». Тогда преступнику будет нелегко отвертеться.
Соседняя комната больше напоминала настоящую лабораторию. Там у Пал Петровича было полно стеклянных посудин с устрашающими наклейками «ЯД!» и нарисованными черепами, а еще – неизвестные Блинкову-младшему приборы, компьютер и подключенный к нему через какое-то приспособление микроскоп. Баллистик сунул Митькину пулю под микроскоп и стал поворачивать пинцетом.
– Плоскогубцами выковыривал, – без осуждения заметил он. Блинков-младший подумал, что настоящего оперативника, который испортил бы улику по серьезному делу, эксперт обязательно обругал бы.
На мониторе компьютера появился бланк с пустыми графами: «Дата заполнения…», «Вещ. док. по делу №…», «Изъято…» Пал Петрович правильно заполнил только «Калибр», а в остальных графах, не теряя времени, набил по одной буковке «А». Было ясно, что он это делает «к примеру» и не собирается оставлять снимок Митькиной пули в базе данных.
Щелкнув мышкой, эксперт запустил программу. У изображения Митькиной пули пропала половинка, и на ее месте часто-часто замелькали такие же половинки от других пуль, иногда очень похожие. Компьютер сравнивал.
– Отдыхаем, – сказал Пал Петрович, – их здесь тысячи.
Не успел он договорить, как компьютер пискляво заиграл туш. Вот тут-то Блинков-младший в буквальном смысле увидел, что означает выражение «глаза на лоб полезли». На лысый блестящий лоб. Эксперт охнул и защелкал мышкой.
Ожил, мигнул зеленым огоньком, принтер. Сворачиваясь от нагрева, из него поползла черно-белая картинка. Увеличенная оболочка пули была похожа на притоптанный сырой песок, по которому кто-то покалякал прутиком. Это изображение тоже было разделено пополам тонкой линией. Ясно: одна половинка – от Митькиной пули, вторая – от другой, которая хранилась в пулегильзотеке контрразведки. Было видно, что во многих местах изображения продолжают друг друга: начинавшаяся на Митькиной пуле царапина переходила в царапину на контрразведчицкой.
Когда из принтера выползла «шапочка» с заполненными графами, глаза у Пал Петровича чуть совсем не выскочили на ниточках, как в мультяшке.
– Это же по делу подполковника Иванченко! Полгода розыск ведется!
Блинков-младший улыбался. Наверное, лицо у него было глупое. Он знать не знал, что это за дело подполковника Иванченко, но сообразил то, что в эту минуту было самым главным: ИЗ ПИСТОЛЕТА, КОТОРЫЙ ПОЛГОДА РАЗЫСКИВАЛА КОНТРРАЗВЕДКА, НА ДНЯХ СТРЕЛЯЛИ В БОМЖА НИКИТУ!
Глава IX. ПРОРОК В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ
Сколько раз Блинков-младший убеждался в справедливости мудрой мысли: НЕТ ПРОРОКА В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ! Попросту говоря, своим фиг что докажешь.
Вот начинаешь ты дело, в которое никто, кроме тебя, не верит. Ирка говорит: «Митек, откуда ты взял, что Никита, типа, тонет?», а мама: «У меня нет времени расследовать каждый выстрел в Москве». Только папа ничего такого не говорит, даже помогает, но видно по лицу: он согласен с мамой.
Ладно. Ты идешь и находишь пулю. Хоть кто-нибудь признал твою правоту? Хоть кто-нибудь тебя похвалил?! Фигушки! У Пал Петровича рот до ушей, но при этом он смотрит на маму, а ты вроде ни при чем. Похоже, эксперт считает, что пулю нашла она и дала тебе до лаборатории донести. Как в детстве, когда собирали грибы, и взрослые добавляли к твоим сыроежкам два-три своих белых. А мама? Она, конечно, не думает примазываться к твоей славе, но и ничего не объясняет Пал Петровичу. Ей просто не до тебя.