И пяти минут не проходит, как вы с Иркой снова стоите у прозрачной будки прапорщика, причем отвела вас не мама, а незнакомый молодой человек. Повторяется процедура с металлодетектором. На этот раз ты заранее вынимаешь из карманов нож и ключи, и он тебя пропускает без возражений. Ты выходишь на улицу, по щекам ударяет холодный ветер со снежной крупой…

И только тогда ты окончательно понимаешь, что дело твое увели!!!

Большие, уверенные, обученные всему на свете. Увели.

У них невероятные возможности. Однажды маме понадобилось прочесать лес, и ей дали полк! А у тебя? Ирка, которой больше нравится мирить по телеку Майка и Элисон, чем заниматься оперативной работой. И ОНИ. У тебя. Увели.

Самое печальное – то, что без них не обойтись. Найдешь улику – нужна экспертиза, а все лаборатории оккупировали взрослые. Ладно, обойдешься без экспертизы, одним умом, и выйдешь на преступника. Нужно его задержать, но как, если оружие опять же у взрослых?! Допустим, задержишь его без оружия. Проявишь героизм и задержишь. Но куда его девать-то?! Хочешь, не хочешь, а надо вызвать спецслужбы. Приедет на все готовенькое какой-нибудь лейтенант и увезет твоего преступничка. Хорошо, если спасибо сказать не забудет. А о том, чтобы самому допросить задержанного и расколоть, и не мечтай!

Бесправная жизнь.

– А кто такой этот подполковник Иванченко? – спросила Ирка. Нельзя сказать, что она выглядела огорченной.

Блинков-младший хотел ответить, но не смог выговорить даже «Не знаю». Губы кривились и плясали.

– Митек! Алле, гараж! Ты что, из-за такого пустяка расстроился?!

– Нет, – справился с собой Блинков-младший. – Чего тут расстраиваться? Наоборот, горжусь, что помог контрразведке. Как в песне про коричневую пуговку: «Начальнику заставы за это орден дали, а нашему Алешке – почет, почет, почет». Мордой по батарее.

Ирка положила теплые ладони на его захолодевшие, мокрые от снега щеки, потянулась губами. У Блинкова-младшего замерло сердце. И тут прохожая тетка в вязаной шапочке сообщила, что они стоят у контрразведки. По ее мнению, целоваться у контрразведки было верхом бесстыдства. А другая тетка заметила, что целоваться – вообще бесстыдство, и контрразведка тут совершенно ни при чем. Поблизости был гастроном, и прохожих теток хватало. Они шли в обе стороны редкими цепочками.

– Поедем в библиотеку, – сказала Ирка.

Блинков-младший не стал уточнять, зачем.

Иногда Ирка его чмокала – в таких случаях, как сейчас, для бодрости. (А потом говорила какую-нибудь гадость, чтобы Митек не воображал.) Но это делалось между прочим. Они еще никуда не ездили специально, чтобы целоваться.

По дороге к метро Блинков-младший чего только не передумал. От Ирки пахло приятно и сильно – наверное, растаявший на коже снег оживил духи. У него кружилась голова.

– Влетит тебе от папы за духи, – сказал он, думая, как они будут сидеть в библиотеке или, может, зайдут за книжные полки.

– Не-а. Он сам их подарил. На день рождения… – Ирка долго молчала и вдруг добавила виноватым тоном, как будто боялась обидеть его: – Митек, про этого Иванченко должны были писать в газетах. Я собиралась в библиотеку, чтобы поискать в подшивках. А ты что подумал?

– То и подумал, – ответил Блинков-младший, сглатывая ком в горле. – Что еще мне думать?

– Значит, я ошиблась… Между прочим, день рождения у меня в августе.

– Знаю, двадцатого.

– Духи с тех пор почти кончились, а ты только что заметил.

– Я давно заметил, просто сейчас к слову пришлось, – соврал Блинков-младший.

– Ну и дурак! – ни с того ни с сего заявила Ирка.

По дороге молчали. Блинков-младший дулся на Ирку из-за «дурака», а она дулась без видимой причины. И, только выходя из метро, он сообразил, что нет, причина у Ирки была. Если бы он признался, что думал заняться в библиотеке кое-чем поинтересней чтения газеток, Ирка сказала бы «Фиг тебе!» и была бы счастлива. На самом деле неизвестно, хочется ли ей целоваться или нет. Она, может, сама не знает. Но уж чего ей точно хочется – это того, чтобы ЕМУ хотелось целоваться.

Разобравшись в этой свалке «хочется» и «не хочется», Митек почувствовал себя виноватым. Хоть и ненарочно, а он, выходит, обошелся с Иркой не лучше, чем с ним самим – мама и Пал Петрович. Ведь на что он обиделся, чего ему не хватало? Внимания и благодарности. И то же самое нужно Ирке.

В дверь библиотеки он проскочил первым, обернулся к Ирке и быстро, пока она не успела опомниться…

…Получил по губам шершавой мокрой варежкой. Ирка сияла. Что и требовалось доказать.

– Еще полезешь – еще получишь! – заявила она счастливым голосом.