– Попробую, – ответил он парню и решительно взялся за резиновые ручки кресла.

– Не дури! – сказал инвалид.

– Да пускай, – вступился за Митьку парень. Похоже, он смеялся про себя: домашний мальчик, маменькин сынок будет попрошайничать.

В тоннеле сверкал слепящий глаз поезда, пассажиры выходили на край перрона. «Одноногий» махнул рукой, решив не спорить у всех на глазах. А Блинков-младший уже сообразил, как себя вести. Проверяете меня? Издеваетесь?! А я вам покажу, что вы сами своего ремесла не знаете!

Поезд останавливался.

– Подержи, – Блинков-младший сунул парню сумку с коньками.

Распахнулись двери, он стал вкатывать кресло в вагон и с непривычки застрял маленькими передними колесиками в щели между перроном и подножкой.

Парень и не думал помогать. Проверка началась.

Блинков-младший сообразил, что передние колесики нужно приподнять, поставил их на пол вагона, и тут двери зашипели и стали захлопываться. Бух! Его сильно подтолкнули, и Митек, навалившись на спинку кресла, влетел в вагон. Сзади кого-то зажало; стоявший рядом пассажир пытался раздвинуть двери, а зажатый пищал знакомым девчачьим голосом.

– Ты меня не знаешь, – сквозь зубы прошипел Блинков-младший, помогая Ирке перебороть двери. Откуда она взялась?

– Граждане пассажиры! – начал он, едва поезд тронулся. – Мой… – Он хотел сказать «отец», но в последний момент сообразил, что для отца «одноногий» слишком молод.
– …старший брат прошел войну и остался цел и невредим!

Начало было необычное. Пассажиры стали поднимать головы от газет.

– Он работал охранником в банке и кормил меня и маму! – нажал голосом Блинков-младший. – Три месяца назад он получил бандитскую пулю в колено. Вопрос о пенсии еще не решен. Брат хочет снова работать и учиться. Помогите нам собрать деньги на хороший шведский протез!

Блинков-младший так старался, что ему самому стало невыносимо жалко этого выдуманного старшего брата. Сидевшая в конце вагона женщина послала к нему девочку с монеткой.

– Не огорчайся, мальчик – сказала эта малявка, кладя монетку в берет.

Митек не смог выдавить «спасибо» и молча кивнул. Он чувствовал себя последним негодяем. Иркино отражение в черном стекле покрутило пальцем у виска и сделало вид, что поправляет волосы под шапочкой.

И Блинков-младший покатил коляску по вагону. «Старшему брату» подавали чаще, чем когда попрошайничал парень. Одна пожилая женщина вышла за ними на станции, помогла Митьке вывезти коляску и положила в берет десятку.

– Это достойно! – сказал она, пожимая вялую руку «одноногого». – Не отчаивайтесь! Я уверена, что вы соберете на протез и будете работать!

Блинков-младший был готов сквозь землю провалиться со стыда. Он смотрел вслед уходившей женщине, а та продолжала кивать, как будто все еще говорила «инвалиду» что-то недосказанное. Уши у Митьки пылали, как факелы.

– Голос зычный, – заметил парень. – И речевочка неплохая, слезу вышибает. Ты где с ней работал?

– Только что придумал, – сознался Блинков-младший.

– Не тренди! – влез в разговор «одноногий». – Эти речевки пишут неглупые люди и берут хорошие деньги!

Блинков-младший удивился, но виду не показал.

– А я сам придумал. Вы где-нибудь такую слышали?

– Нет, – признал «одноногий» и попросил: – Пройди со мной еще пару вагонов, пускай Витька разучит.

В глазах у Блинкова-младшего еще стояла та пожилая женщина, как она говорила: «Это достойно!» – и пожимала «одноногому» руку… А Ирка пряталась за колонной. Думала, ее не видно, а рюкзачок с коньками торчал из-за угла. Теперь еще и с Иркой объясняться! Ну зачем она пошла за ним?!

«Не раскисай», – подхлестнул себя Блинков-младший и выдвинул свои условия:

– А про Никиту скажете?

– Он что, задолжал тебе или еще какое дело? – осторожно поинтересовался «одноногий».

– Нет. Просто надо узнать у него кое-что.

«Одноногий» молча кивнул, не ответив на просьбу Блинкова-младшего ни да ни нет. Его можно было понимать как угодно.

Подошел следующий поезд, Митек вкатил кресло и начал:

– Граждане пассажиры! Мой старший брат…

Он старался смотреть поверх голов. Почему-то сейчас попрошайничать было стыднее, чем в первый раз.

– …Помогите собрать деньги на шведский протез! – закончил он и покатил кресло по вагону.

Теперь надо было смотреть на пол, чтобы не наехать на кого-нибудь колесиками. Ноги мужские, женские и детские, ноги в зимних сапогах и в осенних ботинках поджимались, пропуская коляску. Время от времени со стороны протягивалась рука и кидала в берет монетку. Тогда Блинков-младший кивал: «Спасибо!»

И вдруг проход загородили ноги с такими толстыми икрами, что сапоги на них не натянулись и сидели гармошкой. Блинков-младший чуть подтолкнул их колесиками, но толстуха и не подумала уступить дорогу. Спит, что ли? Он поднял глаза, обменялся с толстухой взглядами, и та пропустила коляску с «инвалидом».