–  Давай я, - предложил Крот деловито и веско. Дочь сердито ощетинилась.

–  Нет, папа! Кто-то должен остаться со мной. Вдруг что-нибудь случится?

Она бережно огладила круглый живот. Крот замахал руками, призывая её угомониться.

–  Хорошо, - согласился Лео.
– Сделаю. А полиция? Там может быть опечатано. Не хотел бы завалиться на такой ерунде.

–  Они уже обыскивали, - дочь Крота поникла.
– Всё в порядке, Лео, без проблем. Быстро бери и уходи. Но если…

–  Что?

Она отвела глаза, покусывая губу.

–  Ну… скажем, что-то тебе не понравится. Тогда уходи сразу.

Лео с полным правом -наложил лапу на заветные ключи и промолвил:

–  Кончай дымить как паровоз, подумай о ребёнке. Малыш вместе с тобой вдыхает радиоактивный полоний и всякую дрянь.

–  Вот не думал, что она так любила Готвина, - разводил руками Крот, провожая его.
– Будто по молодому убивается…

–  Вы из-за Динке стали знаменитыми - почётно! Только о вас и слышно.

–  Барон запретил интервью и съёмку в доме, - отрезала симпатичная горничная. Она держалась замкнуто и подчёркнуто строго.

–  Ага, значит, тут он жил?
– с видом простака и ротозея Лео окинул комнату глазами. Доверенным слугам Меермонд платил щедро: обстановка смотрелась вполне респектабельно. От Лео не укрылись признаки тщательной уборки.

–  Что, он прямо здесь кислоту выпил?

–  Вы закончили сборы? Я провожу вас.

В замужестве дочь Крота не разжилась барахлом. Угодила от скряги к скопидому. Антиквары больше склонны брать и держать, чем дарить и сорить. Вдова Гота велела забрать всё, включая тряпки, предназначенные в стирку. Когда ещё закон разрешит ей взять свою долю имущества? Одеваться же надо сейчас.

–  А в самом деле, здорово. Раньше я не бывал в таких домах. Говорят, у Динке был графин с кровью дракона - правда?

–  С камедью, - с лёгкой усмешкой поправила горничная.
– Это смола дерева дам-аль-ахавейн, его называют драцена.

–  Можно посмотреть? Дам двадцать талеров, - сразу добавил Лео.

Горничная колебалась. Парень с запиской вдовы, допущенный в дом охраной, не походил на репортёров из вечерних газет, которые порой скреблись в дверь второго дома консула. Вдова молода, но достаточно умна, чтобы не поручать заботу о вещах случайным лицам.

–  Оставьте сумки. Идёмте. Только молча и в темпе.

Лео мигом достал полусотенную купюру.

–  Ни-ни! Никакой сдачи! Покажите что-нибудь интересное, на свой выбор.

–  У вас мобильник с веб-камерой?
– сурово спросила падкая на деньги горничная.
– Положите в задний карман брюк. Съёмка запрещена, ясно?

Лео запоминал коридоры, лестницы и двери. Готвин, земля ему пухом, был истинным музейным червём, раз согласился обитать в склепе. Вот как традиции уродуют людей. И жену сюда же приволок! Каково здесь жилось дочери Крота? Надо любить антиквариат, поклоняться ему, трепетать от осязания древностей и видеть их во сне, чтобы вселиться в гробницу, которую представлял собой второй дом.

–  Неуютный домик. Холодно и глухо, жуть пробирает. Как вы в таком…

–  Я живу в другом месте.

–  Ещё бы! Переночуешь раз - и заболел.

–  Тише! Это реставрационный зал. Ничего не касайтесь.

–  Ух ты, сколько всего!..
– Лео отметил, что в полутёмном зале нет ценных вещей. Или они - вон там, скрыты голубой плёнкой.

–  Вот кабинет первичной очистки. Входить нельзя! Смотрите отсюда.

В просторных нежилых комнатах сгущалась тьма. Безмолвие, скопившееся, как стоячая вода, недовольно вздрагивало от голосов и давило на вошедших, словно стремилось вытеснить их из своих владений. Голубая плёнка в сумерках теряла цвет, становясь мертвенно-серой, и напоминала паутину.

–  Ну как, поглядели?

–  Да-а, картина! Я бы не взялся караулить это хозяйство.

–  Чего бояться?
– горничная ощущала себя почти хозяйкой, дом был предметом её гордости.
– Всё содержится наилучшим образом.

По ходу экскурсии Лео отследил два багажных контейнера из девяти. Правда, большую часть помещений и подвал он не увидел. В крайнем случае придётся обойтись тем, что распаковано.

–  Спасибо, милая. Дом, как в кино!
– расшаркивался он, вновь входя в комнаты Динке.
– Эй!.. а это что такое? Кто тут рылся?

Сумки были повалены набок и растащены в стороны, а одна к тому же раскрыта. Часть белья в беспорядке валялась рядом.

«Извращенцы, - Лео тотчас заподозрил охранников.
– Железный торс, алмазный глаз, а на поверку - фетишисты. Кого Кротёнок обвинит в пропаже? Меня, невинного! Ах, бесстыжие свиньи… Вот что называется: грабить вдов и сирот. Причём в открытую! Вытащили, разворошили, истоптали - и так оставили».

При виде разбросанных тряпок горничная слабо ахнула и отшатнулась. Её растерянность длилась секунду. Она тихо приказала Лео: