— Не достать мерзавца, — сказал Ирокезов старший. — И поговорить-то не с кем…

— А ты попробуй. Крикни ему, — посоветовал сын, — мало ли… Вдруг да откликнется?

— Вы, что драться хотите? — спросил Ирокезов старший.

— Моя твоя не понимай, — ответил вождь. — Моя твоя копьем тык-тык. Потом съедим. Всех.

— Грамотный, — отозвался ирокезов младший. — Вон как чешет на латыни..

— Лучше сама костер ходи.

Чтоб его поняли совсем правильно вождь пальцами показал как надо идти к костру.

— Мы подумаем, — сказал Ирокезов старший. Он отошел к пальме и поманил к себе морячка.

— Как звать-то тебя?

— Ротшильд.

Ирокезов дальновидно (чтоб не убежал) положил погорельцу руку на плечо.

— Ну, что Ротшильд, плавать умеешь?

Тот еще ничего не понял, и смело ответил:

— Могу.

— А летать?

Морячок посмотрел на папашу как на безумца. И отрицательно закрутил головой.

— Ну конечно, — согласился с ним Ирокезов младший. — Это тебе не миногу за ноги держать.

— Сейчас научишься, — подтвердил папаша матросские опасения. — Немножко полетаешь, а потом поплаваешь, а когда вернешься, тут все устроится.

— Зачем?

— Пещеру с сокровищами только с воздуха и видно. Когда полетишь, смотри в сторону огнедышащей горы. Вон туда.

Морячек машинально посмотрел туда, куда указывал палец Ирокезова старшего. В этот момент Папаша ирокезов согнул пальму, прислонил Ротшильда к верхушке и отпустил импровизированный метатель. Дерево разогнулось и с коротким воплем «А-а-а-а» где-то на полдороги сменившимся криком «Вижу!» тот взмыл в небо.

Туземцы как завороженные смотрели за полетом, и Ирокезову младшему ничего не стоило одним прыжком добраться до вождя и вытащить его к папаше.

— Ну и чья взяла? — спросил Ирокезов старший, не сомневаясь, что у вождя хватит ума дать правильный ответ на правильно заданный вопрос.

— Твоя взяла, — догадался вождь. — Только твоя отпусти моя. Моя может показать пещеру с сокровищами.

— А! Твоя моя понимай?

— Понимай.

— Пещеру Ротшильду покажешь, а мне от тебя другое нужно. Брадобреи есть?

— Какой такой брадобрей?

— Который бороду бреет.

— А что такой борода?

Взгляд вождя был честен, без лукавства и коварства. Ирокезов старший посмотрел на мужчин племени и понял, что тут нет брадобреев и никогда не было… Не нужны они тут были. Борода у островитян не росла.

Делать было нечего. Ирокезов старший отпустил вождя и тот незаметно стал двигаться в своему воинству. Видя расстроенное лицо отца Ирокезов младший спросил у туземцев.

— Ну и что, думаете это вам так с рук сойдет? На ничего подобного! Я вас научу! Каждый мужчина на острове будет уметь бороду брить. Я вас всех в брадобреи запишу!

— Ты чего несешь? — мрачно сказал Ирокезов старший. — Какие брадобреи? Да он брить тебя начнет, да не по злобе, а от неумения зарежет…

— Ничего… Я их научу.

— Чтоб они друг друга перерезали? И не жалко тебе их? Не остров будет, а покойницкая.

— А ты их не жалей, папенька. Чего ихх жалеть. Они-то только в прибыли останутся. Брадобрей — хорошая профессия. На века. Я каждому из них такую профессию дам. И найду тех, на ком они без опаски учиться будут…

Три недели спустя на острове, который впоследствии назовут островом Пасхи, появились первые истуканы, над которыми трудились островитяне, оттачивая свое брадобрейское мастерство.

А еще несколько месяцев спустя чисто выбритые Ирокезовы вместе с Ротшильдом и его сокровищами отплыли от острова брадобреев, оставив после себя загадочные исполинские статуи и положив тем самым начало банкирского дома Ротшильдов.

В ту злополучную ночь луны над Голландией не было.

Именно это обстоятельство и послужило завязкой трагедии, изменившей ход испано-нидерландской войны…

Ирокезовы вышли из палатки Главнокомандующего, слегка покачиваясь от съеденного и выпитого и тут же попали под дождь. Часовой сделал им «на караул», но герои не заметили этого. Задрав головы вверх, они обиженно смотрели в небо, что решило испортить такой чудесный вечер.

— Дождь… — сказал Ирокезов младший.

— Вот это да… — откликнулся папаша и скомандовал. — В укрытие!

Прогнав часового, они сели под грибок, защищавший того от дождя и ветра и разговорились..

— А что, папенька, хороший человек наш главнокомандующий?