— Нет, Лим. Он попросил, чтобы я повела вас на кладбище. И много чего пообещал, — рот Марты некрасиво скривился и она зарыдала в голос.

— Тихо ты, — рыкнул Трохим, закрывая ей рот рукой.

— Нет, народ! Вы как хотите, а я умирать не буду. Мне еще с Блондином поквитаться надо, — сказала я, пытаясь выломать ветку покрупнее.

— Вот они! — раздался крик некроманта. — Убить их!

Трохим, размахивая секирой, двинулся к ближайшему зомби. Полугном вооружился двумя дубинками и стал рядом со мной в боевую стойку. Марта закатила глаза и упала в обморок. А я закричала:

— Помогите! Кто-нибудь! Помогите! Убивают! Мама! А-а-а-а!!!

Самый эффективный способ остаться в живых — убегать. Но от пяти зомби между надгробных плит и склепов в длинном платье не очень побегаешь.

— Здесь кричали! — раздался чей-то голос. — Вот они!

В поле моего зрения попали три стражника и два некроманта.

Спасены!

— Ола? — остановился один некромант. Он удивленно смотрел на меня, и, не меняя, выражения лица, упал на землю. Один из зомби ударил Иргу палкой по голове настолько сильно, что дубина сломалась.

— Сволочь! — закричала я и кинулись на зомби. Я не знала, что буду делать, но факт, что Ирга получил по голове именно в тот момент, когда смотрел на меня восхищенным, нежным, любящим взглядом, меня изрядно разозлил.

Как только я прикоснулась к зомби, как сильный магический поток прошел через мое тело, шпилька стала очень горячей и мгновенно остыла. Зомби разорвало на мелкие кусочки.

— Ничего себе! — услышала я, отплевавшись.

Отто вытер мне лицо платком.

— Ты еще так можешь?

— Это не я, это сережки, которые в шпильку впаяны. Я не знаю, есть ли у них еще заряд, сказала я, наконец открыв глаза.

Ирга лежал у моих ног, черные волосы его слиплись от крови.

— Вот к чему ведут личные отношения на роботе, — хмуро сказал Отто, опускаясь перед ним на колени.

— Замолчи! — крикнула я и убежала в кусты.

Там меня охотно покинуло все, что было съедено на обеде на Летнем балу. Потом я посмотрела на себя, и, кажется, потеряла сознание.

Я пришла в себя от невыносимой вони. Как это ни было прискорбно, воняла я сама. Точнее, кусочки зомби, равномерным слоем покрывавшие мое некогда прекрасное платье.

Платье загублено. И Ирга… Ирга, остановившийся на меня посмотреть, валялся сейчас на траве… Истекая кровью… возможно… уже… мертвый…

Я побрела по кладбищу, обхватив себя руками. Меня трясло. Присев на какую-то могилку, я посидела так какое-то время, уставившись на чье-то надгробие. Маленький мраморный ангелочек плакал, закрыв лицо ладонями.

Ведь мы же даже не целовались ни разу по-настоящему. Не проводили достаточно времени вдвоем! А как он был ко мне терпелив! Как осторожно и ласково защищал меня от жизненных неурядиц, да что там говорить, спасал мне жизнь!

Почему у него хватало терпения смотреть, как я гуляю то с тем, то с тем? Почему он ждал, когда я повзрослею, поумнею, обращу на него внимание? Почему, почему я столько времени потратила зря, ни на что? Почему я не сделала так, чтобы все это время принадлежало только нам, нам двоим? Мне и человеку, который сильно, крепко и давно меня любит? Настолько любит, что готов наступить на горло собственным желаниям, лишь бы мне было хорошо! Почему я была так глупа? Почему я этого не замечала? Ведь он меня любил и в некрасивом балахоне, и больную, и пьяную. Веселую, грустную, злую, довольную жизнью — Ирга принимал меня такой, какая я есть, не пытаясь меня изменить.

Теперь я поняла, что такое «горькие слезы». Это слезы осознания собственной беспомощности и глупости, слезы, когда ничего нельзя изменить, слезы истинного горя.

Сначала одинокая слеза медленно сползла по щеке, а потом слезы заструились непрерывным потоком. Почему, почему мой лучший вечер в жизни оказался таким ужасным?

Сколько я так просидела, я не знаю. Слезы в конце концов закончились, теперь я просто всхлипывала с закрытыми глазами, раскачиваясь на могиле, как маятник.

— А вот и ты! — сказал Отто, зашумев кустами. — Мы тебя по запаху нашли. Не повесилась еще? Ну и молодец! Там все закончилось, наши победили.

Чьи-то холодные руки обняли меня и прижали мою голову к своей груди.

— Могу я хоть надеяться, что хоть часть слез была по поводу моего ранения, — спросил родной и близкий голос, растягивая гласные.

Я открыла глаза и вскочила, выпутавшись из объятий.

Ирга, вполне живой и даже веселый, смотрел на меня снизу вверх, сидя на облюбованном мою холмике. Из-под криво наложенной повязки торчали черные волосы.

— Ты, — сказала я, вперив в него палец. — Живой!

— Ну да, — ответил некромант. — Меня не так-то просто убить. Ты плакала из-за меня?