Слава Богу, рука не была сломана. Но запястье распухало прямо на глазах. Связки если не порваны, то в лучшем случае сильно растянуты, и привести конечность в более-менее приемлимый вид могли только в Бессмараге.

Больше всего на свете Волгу хотелось вырваться и куда-нибудь убежать. Вернее, больше всего ему хотелось всех вокруг убить, но он все-таки понимал, что даже мечтать о таком нереально. Поэтому он всего лишь шипел, как умирающая гадюка и дергался. Я продолжала кудахтать, а Лант и Ньеф подняли его и усадили за стол. Аристократ и слуга-найлар тянули вино, ждали актера и скучали.

Конечно, сам Волг ни в какой Бессмараг не пойдет, придется тащить его силком. Я объявила это парням и они согласно закивали. Волг сказал в мой адрес какую-то альханскую гадость и получил по уху от Ньефа.

А пока надо сделать холодный компресс. Я выбежала на улицу за снегом.

Актер и Норв стояли на крыльце. Проскользнув мимо, я услышала странный ритмический перестук — актер барабанил пальцами по перилам. Нет, не по перилам, а по непонятной штуковине, подвешенной к поясу. Отдирая с оконного карниза ледяную бороду, я испытала неприятное чувство головокружения. Почему-то это связалось с ритмическим аккомпониментом.

Норв между тем быстро, вполголоса рассказывал. Опять же, краем уха я уловила:

— Нет, какие приятели… спор у нас был… мы не то, чтобы серьезно… поначалу… в четыре кнута… потом ножи… шутя обезоружил… я, господин хороший, такого и не видел никогда… ну, и собаки, конечно… не отозвал — разорвали б в клочья…

И это говорил Норв, который и под пытками не признался бы, что какой-то косматый дикарь, даже при помощи двух собак чуть не отправил на тот свет четверых прожженых контрабандистов. У меня хватило ума не таращиться на него, пробегая мимо. Он, к слову сказать, меня и не заметил. У него был вид сомнамбулы.

Я прилаживала на запястье пациенту платок с сосульками, когда вернулся псевдо-актер со своим тамбуринчиком. Он что-то сказал спутникам, они снялись, оставив деньги, и покинули зал. Даже не окликнули Данку, которая колдовала на кухне, наверняка желая поразить гостей своим кулинарным искусством.

Через некоторое время явился Норв. Лицо у него было потрясенное и в то же время сосредоточенное. Не говоря ни слова, он перегнулся через стол и отвесил брату затрещину. Волг попытался вскочить, но Лант и Ньеф держали крепко. Волг зарычал что-то по альхански и получил вторую затрещину.

— Ур-род, — выговорил Норв сквозь зубы, — Щ-щенок, — сплюнул на пол, выпрямился, — Собираемся, ребята. Сейчас же. Голубушка, — он щелкнул пальцами и посмотрел на меня. Неприязненно? С сожалением? — Выйди-ка со мной на два слова.

Он направился через кухню во двор. Я за ним. Раскрасневшаяся Данка повернулась от плиты, взглянула недоуменно.

— Мы уезжаем, Дана. Скажи отцу.

— Так скоро? Вы же хотели…

Норв уже вышел. Через двор двинулся к конюшне.

Мне пришлось встать в дверях, глядя, как он седлает четырех верховых и четырех вьючных лошадей. Норв не собирался отрываться ради меня от дела.

— Эти трое в Долгощелье отправились, — объявил он, затягивая подпругу. — Сычом твоим интересовались. Если ты, вроде моего идиота, еще ничего не поняла, спешу обратить твое внимание — это серьезные люди. Это очень серьезные люди. Я не желаю с ними связываться и тебе не советую.

— Что они говорили про Сыча?

Он повернулся, прищурился.

— Они ничего не говорили. Говорил я. Кажется наговорил слишком много.

Норв провел мимо меня оседланную лошадку. Оставив ее во дворе, вернулся. Задержался напротив.

— Альса… кажется, про тебя я ничего не сказал. Не благодари, просто к слову не пришлось. Собиралась сваливать — сваливай. И поскорее. Сегодня же. Бери своего инга — и вали к дьяволу. В Долгощелье не суйся.

— Почему?

— Ты дура, но я не желаю тебе зла. Напротив. Предупреждаю, видишь? Уходи.

Он похлопал меня по щеке и отправился за следующей лошадкой.

— Норв!

Мимо опять проплыл лощеный гнедой бок.

— Не торчи в дверях, мешаешь. Уходи, я сказал.

— Норв!

Он больше не обращал на меня внимания.

Во дворе уже громоздились тюки. Жилистые альханы и Эрб вместе с ними таскали поклажу из дома. Освобожденный от работы Волг злобно пинал угол сарая.

— Лант, парня нельзя просто так оставить. Его надо показать сестрам.

— Времени нет, подруга. Не развалится.

— А если с рукой что-то серьезное?

— Сам виноват. Посторонись.

Я отошла. В дверях стояла Данка — растерянная, озабоченная. За ней возвышался Имори.

Эрб отодвинул засов, распахивая большие ворота. Вдоль створки во двор скользнула громоздкая черная фигура, закутанная в плащ.