Шрифт:
Ах, милый, не надо говорить. Пожалуйста, не надо.
Ничего кроме «Альса, Альса» выговорить ему не удалось. Впрочем, мой лексикон оказался еще беднее:
— М-мм-м!.. — замычала я требовательно.
Губы его смешно сморщились, сложились дудочкой. Он протянул их, будто ребенок, дарующий ритуальную ласку, склонил голову набок, чтобы не столкнуться со мной носом. Я приняла его губы, неожиданно жесткие и сильные, и малость опешила от их уверенного захвата. Царапнул заживший шов, язык, жаркий, как лепесток огня, скользнул под мой, а я вдруг встретила четыре ледяных лезвия и вздрогнула, широко открыв глаза.
Щека его размывалась в оливково-смуглое пятно, над ней чуть яснее вылепливались отороченные черной бахромой удлиненные веки, а из щели между ними изливалась тьма. Я закрыла глаза.
Меня поразил иссушающий, чуждый вкус его слюны. Во рту все вспыхнуло, пробрав меня дрожью, затем окатило мятным холодом, вытянув судорогой во второй раз.
Вот это да! Я чувствовала, что растекаюсь студнем. Никогда со мною такого не случалось. Он настоящий колдун. Демон. Вампир. Я засмеялась, но смеха не услышала.
Стуро, Стуро. Твое имя, как заклинание. Я теперь могу призывать тебя, как алхимик призывает эфирное существо, но без пентаграммы, без волшебных снадобий, без жертвенного алтаря, просто окликнув.
Стуро, явись. Стуро, служи мне. Стуро, люби меня… пожалуйста…
Ирги Иргиаро по прозвищу Сыч-охотник
Редда стукнула по полу хвостом раз, другой. Значит, шаги принадлежат Стуро или барышне. Скрип двери, шебуршание в сенях.
О Рургал.
Вошел Стуро с Альсареной на руках.
Я вскочил, опрокинув табурет:
— Что? Кто?
Стуро мрачно буркнул:
— Ничего. Все в порядке.
— Ранена? Упала? Да что ты, как пень!
— Не упала. Не ранена, — он свалил барышню на сундук, словно куль с тряпьем, развернулся и утопал прочь.
Редда глянула на меня, я кивнул, и собака скользнула в неплотно прикрытую дверь вслед за парнем.
Я ощупал Альсу, похлопал по щекам, брызнул водой в лицо.
— Милый… — вздохнула Альса.
Так. Час от часу не легче.
Да спит она!
Спит…
Стуро ее что, тяпнул?!
А «милый» — это из приятного сновидения. Я вспомнил собственное сновидение после аблисского укуса и поморщился.
Н-да-а, то-то он сердитый такой… Злобный вампир, одним словом. Боги мои, что там у них произошло?
Барышня пристала с геральдическими своими измышлениями и к нему? Или — рассказала парню, что собой представляет побратим его? Посоветовала от оного побратима бечь куда подальше… А Стуро обиделся… И тяпнул ее.
Чертовщина какая-то. Бред сивой кобылы.
Стоп. Чем она меня поднимала, ну, тогда — булавкой? Булавкой, булавкой, булавкой… Так вот же, ее фибула. Ну-ка…
Никакой реакции. И следов от укуса — ни на руках, ни на шее… Тьфу ты, да что же мне делать-то? За парнем Редда приглядит, и домой его пригонит, а вот барышня… Снова потормошил. Безрезультатно.
Ун подошел, ткнулся носом Альсе в лицо, и она страстно застонала. Ишь, «милый» какой-то. Увидала б она этого «милого»…
Ладно, будем ждать. Коза спит полчетверти, иногда больше, но через полчетверти ее всегда можно растолкать. Подождем. И кстати, приятель, шмоточки-то твои. Небось за ночь уже отмокли. Нечего увиливать.
Рубаха моя старая, штаны, которые из шерсти…
Хорошо, что заказал Марионе рубаху и на себя. Что ни говори, привыкши Сыч-охотник менять хоша б рубаху — того, чаще чем енто принято. Тута, то есть.
И никакая маска не заставит меня занашивать одежду до стоячего состояния.
Простирнул рубаху, обмотки, штанцы, сменил сделавшуюся серой воду, и только-только принялся полоскать, как сзади послышалось шевеление.
Ун, до глубины души возмущенный длительной неподвижностью человеческого существа средь бела дня, напрыгивал на сундук, тормошил Альсу, и в завершение процедуры обчвакал ей все лицо.
— М-м… — вяло отмахивалась бедняга. — Ну, милый… ну, не надо… Что ты делаешь…
— Прекрати, Ун! — я сгреб наглую тварь за шкирку, отшвырнул, взял Альсу за плечи, — Ну-ка, просыпайся давай, — встряхнул, усадил, — Просыпайся.
— Что такое? — барышня пробудилась и захлопала глазами, — Что случилось?
— Это ты меня спрашиваешь?
— А где… Стуро?
Ого.
— Приволок тебя и ушел.
— Ушел?
— Злой, как черт. Что произошло? Он тебя укусил?
— Э-э-э… да как тебе сказать… — она ни с того ни с сего засмущалась, — Не совсем.