Сбросив с себя одежду, Питер встал перед ней, крепкий, подтянутый, уверенный в себе. Темнота скрадывала седину и делала его лет на двадцать моложе. В таком виде Питер являл собой превосходный экземпляр мужской особи, и на женщину, не познавшую великолепного тела Майкла Роуленда, он, несомненно, должен был действовать возбуждающе.

Отсутствие интереса с ее стороны ничуть не тронуло его. Подведя ее к кровати, он отошел назад и стал терпеливо ждать. Забравшись на постель, Аннелиза устроила голову на подушке и скромно одернула шерстяную рубашку. Мысленно она даже составила в голове опись: косы – на месте; грудь, талия, бедра – тоже при ней, плотно запеленатые в добротную голландскую шерсть. Все в порядке, и мать непременно одобрила бы ее. Она вспомнила, как Майкл дюйм за дюймом обнажал ее тело и смаковал с головы до ног. Теперь этим займется Питер.

– Ты девственница, Аннелиза?

На этот раз его голос показался ей противным скрипом. Она покачала головой, чувствуя, как сильно забилось ее сердце. И надо было ему задать его вопрос, которого она боялась больше всего как раз тогда, когда у нее притупился разум.

«Будь внимательна», – предостерегла она себя.

– Вы испрашивали женщину детородного возраста, достаточно молодую. Но вы не требовали, чтобы ваша будущая жена была непременно девственницей.

– Как и не давал согласия жениться на потаскухе. У тебя было много любовников?

– Всего один.

Казалось бы, горечь унижения должна была сделать ее немой. Однако, к своему удивлению, она с большим наслаждением снова повторила про себя: «Только один», – и эти слова мгновенно разбудили в ней воспоминания о другом человеке. Сладкая истома овладела всем ее телом, и всколыхнувшиеся мысли завибрировали в голове, точно мелодичные бубенчики. Аннелиза прикрыла глаза и сразу же ощутила головокружение. Мускатный чай. Обещанное опьянение. Она вдавила голову в подушку, молясь, чтобы за этим поскорее наступило бесчувствие.

– Значит, ты оставила своего любовника, и теперь он сохнет с тоски в Амстердаме?

– Нет. Он не голландец, он…

Крошечная, еще сохранившая бдительность частица сознания прокричала свое предупреждение, но чересчур поздно: слишком многое уже было сказано. Аннелиза с усилием открыла глаза и увидела, что Питер внимательно смотрит на нее сверху. Лунный свет отбрасывал причудливые тени на его лицо, придавая ему странное выражение. Или, может быть, это действие мускатного чая? Она никак не могла понять, почему муж улыбался после такого ее откровения.

– Аннелиза, мне хорошо известно, как тщательно компания следит за своими «дочерьми». Вряд ли в Амстердаме у тебя была возможность для романа; поэтому я могу предположить, что ты позволила себе завести любовника на корабле. Тогда скажи, моя упрямая женушка, насколько он был энергичным?

– Энергичнее не бывает.

– Так ты развлекалась с Фербеком?

– Нет!

Неожиданно Питер разразился смехом, напоминающим куриное квохтанье:

– Тогда понятно, почему наш дорогой капитан так настроен против тебя. Несомненно, его разозлило, что ты предпочла ему какую-то мелкую сошку.

Аннелиза в испуге смотрела на мужа, молясь в душе, чтобы он не потребовал от нее назвать имя любовника. Под действием чая язык все больше превращался в предателя, и у нее совсем не было уверенности, что в данный момент ей вообще удастся утаить что-либо от Питера.

Видимо, Господь все же услышал ее молитвы, так как Хотендорф лишь со снисходительным видом покачал головой и сказал:

– Ладно, не будем делать из этого проблем. Хильда пришла ко мне непорочной, и этого достаточно. Иметь вторую девушку совсем не обязательно. По правде говоря, я даже доволен – не придется тратить времени на ненужные церемонии.

Все это казалось ей совершенно невероятным. Как мог Питер так легко простить ее? Она приготовилась к вспышке гнева, а он просто стоял, продолжая смотреть на нее сверху вниз. Разумеется, большинство женщин почувствовали бы себя оскорбленными, если бы их новоиспеченные мужья придавали так мало значения подобным вопросам, однако Аннелиза испытала неимоверное облегчение. Слава Богу, кажется, ей не придется из года в год выслушивать упреки по поводу преждевременной утраты невинности.

Наклонившись, Питер приподнял пальцем ее за подбородок, заставив смотреть ему прямо в глаза.

– Если тебе нужно какое-то время, чтобы привыкнуть к этому дому… ко мне… я не стану принуждать тебя. Я могу подождать.

Его терпимость почти обезоружила ее. Питер с самого начала честно заявил о своих намерениях, не обещая ничего, кроме брака по контракту, без любви, с единственной целью иметь потомство. Перед ней открылась заманчивая перспектива, подобная небосклону с тысячью ярко вспыхнувших звезд, и в том, что позже они для нее померкли, не было его вины. Он не должен чувствовать, что она жалеет об этой сделке и отвергает его. Пора уже наконец расстаться с запретными мыслями о Майкле и не предаваться воспоминаниям о часах, проведенных в его объятиях, – она жена Питера и должна думать о начале их новой жизни, получая радость от близости с ним.