Но дело оказалось намного серьезнее простого намерения насолить. Старый прохиндей начал нешуточную перестройку в приобретенной части старой заставы, туда пригнали толпы строителей. начале поставлено было несколько высоченных зданий, но вокруг них даже забор не стали ставить, а те, что были, убрали. Старую же казарму и тюрьму не только не разобрали на кирпичи, но провели в них основательный ремонт, выдраили изнутри и снаружи.

скоре после постройки и ремонта в новые помещения въехало множество прислуги.

Следом пригнали табун отборных хунских лошадей, для которых в казарме соорудили конюшню.

А в один из дней приехал и сам хозяин. К великому удивлению всех, он поселился в тюрьме, где в былые времена многажды заключался по причине очередного нарушения границы.

Конечно, у богатого, достигшего возможности удовлетворить любое свое желание человека могут быть свои причуды и капризы. Но, имея дворец и поместья в наилучших, райских местах с великолепными садами и каналами, поселиться в горной, совершенно непригодной для нормального житья старой заставе, да еще в тюрьме, пусть и бывшей?!

Не только жизнь чудесит над нами, но и мы порой непозволительно чудим с нею, дерзим ей… Жить в тюрьме, утопая в показной роскоши, - да, насмешка над ней была тут несомненна.

При этом можно было подумать, что он все-таки малость тронулся головой. Но нет, старый пограничник со своей сторожевой башни несколько месяцев подряд пристально наблюдал за соседом и нашел, что все его действия в повседневном быту были весьма разумными, а хозяйственные задумки - крайне расчетливыми.

А тем временем жизнь шла своим чередом, у каждого своя.

Старый пограничник, даже имея немалые реальные возможности, никогда не допускал излишеств ни в чем, будь это повседневная еда, одежда или убранство, содержание дома. се у него было, как и прежде, в давно рассчитанном и привычном необходимом минимуме, и потому на взгляд со стороны его жизнь могла показаться скудной. Будничная еда его мало чем отличалась от солдатской кухни: то же пшено, реже рис и обычная, доступная по времени года зелень. Рыба, дичь или какая-нибудь иная живность - только по воскресеньям.

Зато у Чжан Чженя был вечный праздник. По крайней мере, так казалось со стороны. Обилию угощений соответствовало обилие гостей: уезжали одни, тут же прибывали другие. Каждый день котлы его были полны мясом, готовились всякие разносолы и редкие кушанья, оттуда постоянно тянуло за-

пахами еды, слышались пенье и крики, расхаживали разряженные гости и полуодетые девки. Через всякую меру оживленная эта жизнь не прекращалась даже ночью и затухала лишь под утро, чтобы назавтра с обеда, проспавшись, снова продолжиться.

Соседство двух вечных соперников по жизни, судьбе и предназначению не могло, конечно, протекать без происшествий, а то и подвохов со стороны этого неуемного мошенника. начале Чжан Чжень донимал просьбами посетить его очередной пир, желая таким образом, очевидно, вовлечь его в свои гульбища, сделать в чем-то от себя зависимым и хвастаться потом этим перед всеми. Но здесь он явно прогадал в самоуверенности своей, по себе судя о других, пытаясь подкупить то, чего не мог преодолеть хитростью и беззаконием. прочем, отчасти и сумел преодолеть, иначе откуда бы взяться его богатству… Лишь однажды, на тот самый юбилей сходил к нему, блюдя соседскую вежливость, Дин Хун и с тех пор не допускал для себя даже мысли появиться там, несмотря на назойливые приглашения, лишь усмехался в ответ на них и с преувеличенной вежливостью отказывался, нескрываемой насмешкой отбив, наконец-то, домогания соседа.

Тогда тот стал завлекать к себе мелкими подарками и угощеньями людей старого пограничника, через них пытаясь выведать что-то нужное для себя. Дин Хун вовремя заметил это и пресек, запретив повару с кучером и денщикам переходить разделяющую поместья дорогу, и завел у себя несколько купленных в деревне собак - от пьяных и шумных гостей, которые не раз, бывало, забредали к его подворью. Но старый контрабандист, как стало известно потом, велел слугам прикармливать собак, и бесхитростные псы один за другим перебегали, переселялись к соседу, чтобы поочередно попасть в котел…

Но не в суд же было подавать на этого пройдоху, не ставить же тем самым в равное положение свою честь с его бесчестьем. Конечно, он бы мог найти предлог и попросить своих бывших подчиненных и учеников, того же начальника пограничного участка Инь Си, нагрянуть в этот роскошный притон с обыском и все там перевернуть - тем более что оснований подозревать того в продолжении контрабандных дел, а вернее, в общем руководстве ими, хватало. Но и это, крайнее, вскоре тоже стало для него невозможным.