– Скоро, – повторила она. – Спокойной ночи.

– Отлично. Спокойной ночи. Но я добьюсь своего, имей в виду. Этот американец меня совсем не устраивает. Если ты мне не поможешь, я найду другой способ от него избавиться. Но я от него избавлюсь.

Лили услышала, как часы на большой лестнице пробили два, и окончательно потеряла надежду заснуть. Она соскользнула с кровати, накинула просторный легкий пеньюар и вышла из комнаты. Она решила направиться в северное крыло дома в надежде, что музыка поможет ей отвлечься от невеселых мыслей.

С тех пор как умерла мама, только уединение в музыкальной гостиной да игра на клавикордах служили отдушиной для Лили. Это было единственное место, где Фрибл никогда не появлялась, поскольку считала его зловещим. Она не раз пыталась убедить отца избавиться от имущества Витморов, хранившегося в комнатах верхнего этажа, и забить дверь, ведущую на мост. Но он обещал покойному лорду Витмору содержать это крыло дома в том самом виде, в каком оно было при его прежних хозяевах, и держал свое слово.

Фрибл ничего не имела против того, чтобы у Витлэса оставались ключи от отдельного входа в крыло, ведущего в комнаты его покойного отца. Фрибл настаивала на том, что это должно быть позволено во имя утешения бедного дорогого лорда Витмора.

Лили приблизилась к пересечению трех коридоров. За ее спиной лежало южное крыло. Впереди ступеньки вели вверх на второй этаж и к мосту. Справа тянулся коридор, граничащий с восточным крылом.

По этому проходу можно было попасть в комнаты, которые занимал Оливер.

За исключением небольшого пространства, освещенного слабым светом лампы, горевшей на некотором расстоянии от того места, где она стояла, все тонуло во мраке.

Ясно тебе теперь?

Да, теперь она отчетливо понимала, что имела в виду Фрибл. Объяснения были излишни. Он был красив и полон сил, он привлекал к себе всеобщее внимание одним своим присутствием, даже не произнося ни слова. А когда он начинал говорить, он мог покорить любую аудиторию.

Она была смешна и нелепа. Ей не следует впредь оказываться в таком положении.

Лили стала решительно взбираться по ступенькам. По необходимости она научилась передвигаться в почти полной темноте при самом скудном освещении. Она делала так, чтобы не привлекать ничьего внимания и тихонько возвращаться к себе в комнату до рассвета.

На сердце у нее было тяжело. Каждая Божья тварь заслуживает, чтобы ее ценили за то, что делает ее неповторимой. Ни с одной женщиной или мужчиной нельзя считаться меньше, чем с любыми другими, только оттого, что случай, который делает лицо и фигуру или красивыми, или неказистыми, обладает силой придать одному человеку больше значимости, чем другому.

Она знала с самого детства – Фрибл постаралась, чтобы она хорошенько это усвоила, – что не слишком щедро наделена природой. Так оно и есть. Она ненадолго забыла об этом. Но теперь она хорошо об этом помнит.

Что подразумевал Оливер, когда говорил, что хочет провести с ней личную дискуссию?

Слова, только слова.

Могут ли у него быть планы каким-то образом обмануть отца? Если это так, она должна помешать ему. Судя по всему, Оливер не делал попыток заставить своего хозяина рассматривать себя как будущего зятя. Если бы он их предпринимал и отец посчитал бы это стоящим делом, едва ли возник бы вопрос о том, чтобы принять предложение лорда Витмора.

Ох, она тысячу раз прокручивала в мозгу все эти соображения.

Но она ничего не потеряет от того, что встретится лицом к лицу с виновником своих переживаний.

Лили повернулась. Она колебалась лишь мгновение, а потом поспешила обратно, туда, откуда только что пришла.

На месте пересечения трех коридоров она поспешно свернула налево и ринулась дальше.

Одно промедление, и она повернет назад – уже бесповоротно.

Эта часть дома годами пустовала с тех самых пор, как умерла мама, а отец постепенно прекратил устраивать приемы. Оливеру предложили расположиться здесь, и он выбрал себе зеленые покои, как называла эти комнаты Фрибл. Тетя считала, что они безобразны и мрачны, но все равно слишком шикарны для слуги.

Лампа, свет которой заметила Лили, покоилась на плоской голове декоративного слона, сделанного из кожи и латуни.

Слон стоял как раз напротив открытой двери в зеленые покои.

Внутри большой, по-мужски убранной гостиной горел свет.

Это означало, что он тоже не спит. Она никогда, никогда не была глупой, пугливой простофилей и теперь не намеревалась таковой оказаться. Она готова встретиться с врагом лицом к лицу и показать себя в истинном свете. Проявить силу.

Она постучалась, но силу ей проявить на сей раз не удалось. Ее робкий стук в темную дверь был едва слышен. Никакого ответа: ни приглашающего войти, ни приказывающего убраться – не последовало.