Шрифт:
— Не ори. Я не глухая... До самых обычных слёз.
— Да это она... — договорить мне не позволили. Острый вишнёвый ноготок воткнулся в мою грудь:
— От твоих выходок можно не только расплакаться, но и сойти с ума! Что ты делал?
— А что? — непонимающе поднимаю брови.
— ПРОСИЛ!
— Что в этом странного?
— Ты понимаешь, что самим фактом просьбы поставил её на один уровень иерархии с собой?
— Ну... — такая трактовка собственного поступка не приходила мне в голову.
А ведь Магрит права: даже «разделив жизнь», Лэни осталась частью Внешнего Круга Стражи, частью прислуги. Обладающей исключительными правами, могущей при случае возразить господам, но — прислуги. Так заведено издревле. Так сотканы Гобелены Крови. Ничего нельзя изменить. Ничего не нужно менять. Да, я поступил непростительно глупо... Даже хуже: то, что совершил без всякой задней мысли, было (да и не могло не быть!) воспринято, как утончённая издёвка. Неудивительно, что Лэни рыдала — я унизил и оскорбил её, предлагая выполнить мою ПРОСЬБУ... Оскорбил сильнее, чем мог бы мечтать. Обвинил в том, что она не справляется со своими обязанностями, и предложил исполнить свою роль. Роль господина...
Я по-детски спрятал лицо в ладонях. Вот теперь мне стыдно, и ещё как.
А Магрит продолжала, каждым словом загоняя иглы под ногти моей совести:
— А потом закрылся Вуалью, намекнув, что она не в состоянии сама справиться с болью! Элрон будет рыдать и биться в истерике, узнав, какое чудовищное оскорбление ты нанёс Смотрительнице: ему до таких высот расти и расти!...
Дожил: меня сравнили с другим кузеном — самым ехидным из мерзавцев и самым смертоносным из домашних остроумцев. Лестно, ничего не скажешь. Проще было произнести всего два слова: «Ты — сволочь». Коротко и доходчиво. И возразить нечего: сначала унизил, показав, что Лэни не достойна повелевать (как будто она претендовала на власть?!), потом указал на слабость и невыдержанность, что для воина — хуже смертного приговора...
— Мне пришлось бросать все дела и мчаться, сломя голову, чтобы найти забившуюся в угол и дрожащую, как щенок, волчицу...
— Вы же сказали, что она плакала? — сквозь пальцы напомнил ваш покорный слуга, потому что слабо представлял себе слёзы на волчьей морде.
— Плакала. Потом. Когда мне удалось через Единение вернуть её в человеческий облик, — с нажимом объяснила сестра.
— Через... Единение? — неужели я довёл Лэни до Последней Черты?... Боги, да что же я за урод!
— Ты хоть помнишь, что число вмешательств в Обращение конечно и очень невелико [9] ? — лазурные глаза прищурились.
9
«...Проведение контролируемого Обращения допускается только в исключительных случаях: в Начале Пути или когда возникает серьёзная угроза расслоения Кружев... Поскольку руководство процессом осуществляется через Единение Сознаний, образ Направляющего запечатлевается в глубинных слоях памяти Обращающегося, а ведь само прикосновение к этим слоям чревато изменениями Гобелена Крови с изнаночной стороны. Говоря простым языком, метаморф, число контролируемых Обращений которого превысит число месяцев, предшествовавших Первому Обращению, рискует потерять себя: его Сущность, впитав эманации Направляющих, перестанет откликаться своему исконному владельцу... Посему необходимо не только тщательно подходить к выбору Направляющего (который должен быть способен на время Обращения отказаться от своей Сущности), но и стараться, чтобы в каждом контролируемом Обращении состав участников оставался неизменным...»
«Вверх по Ступеням Обращения», Большая Библиотека Дома Дремлющих, раздел практических пособий— Да...
— Что — да?
— Помню.
— Можешь теперь представить моё состояние, когда она кинулась мне на грудь, захлёбываясь слезами? Кстати, я не смогла придумать, с какого фланга зайти, чтобы хоть немного успокоить Смотрительницу. Хорошо ещё, подвернулся молоденький волчок, только-только после Клятвы... — при этих словах Магрит усмехнулась ТАК, что я отнял руки от лица и посмотрел на сестру округлившимися глазами. Если из-за моей глупой выходки поплатился жизнью ещё и...
Наверное, мой ужас выглядел бесконечно забавно, потому что Магрит поперхнулась смехом:
— Успокойся, ничего с ним не случилось! Ну, помяли бока немного... в жаркой любовной игре...
— Даже если так... — недоверчиво протянул я.
— Всё хорошо, Джерон! — она сделала акцент на слове «хорошо».
— Как скажете...
— Но впредь... Впредь думай, что творишь, а то ряды нашей доблестной Стражи могут сильно поредеть! — если она и говорила серьёзно, то я этого не заметил. — Ради Пресветлой Владычицы, скажи: зачем ты всё это затеял?
— Я боялся... что Вы... узнаете...
— Если имеешь в виду картинку и прочее — забудь.
— Но...
— Это твоё личное дело.
— Я думал, что Вы... будете...
— Переживать? — усмехнулась она. — Вот уж нет!
— Значит, Вам всё равно... — огорчённо вздыхаю. Почему-то безразличие на вкус оказалось куда солонее неприятия.
Магрит фыркнула:
— Не всё равно. Но вмешиваться в твои поступки я не буду. И вообще: когда ты начнёшь жить без оглядки на всех остальных? Не спорю, это замечательное качество — думать о ближних, но... На всех не угодишь. Запомни. Затверди наизусть. Ты не должен ни перед кем оправдываться — это выглядит просто неприлично!
— Значит... — тяжёлые жернова моего соображения, наконец-то, добрались до зерна истины. — Значит... Вы на меня не сердитесь?
— Конечно, нет, — и сестра улыбнулась мне той самой улыбкой, которая всегда повергала меня в счастливый трепет.
— Спасибо! — я не смог погасить костёр облегчения, и быстро коснулся губами розового жемчуга щеки сестрёнки.
— Дурак! — взвизгнула она, и звон её голоса почти заглушил отчаянные всхлипы прыснувших во все стороны «снежинок». — Что ты наделал?! Да ты знаешь, сколько времени я потратила, чтобы подобрать эти украшения, не говоря уже о...