Зрачки распахиваются широко-широко, заполняя собой всю радужную оболочку. Кто может устоять перед ТАКИМ приглашением? Я — не могу. И падаю в бездонный колодец бесстрастных глаз. Падаю, в последний момент понимая, ЧТО меня толкнуло: комок слизи, разлетевшийся брызгами по моему лицу. Такой холодной слизи, что её прикосновение обжигает жарче любого огня... Я слышу только горький вздох Мантии:

«Как рано...»

И опускается тишина.

Здесь нет никого и ничего. Пространство заполнено взвесью мягко и ровно светящихся пылинок и из-за этого кажется белым. Но если бы подул ветер и прогнал призрачный полог, повисший в том, у чего нет названия, осталась бы чистейшая Пустота.

Здесь нет расстояний. Если сделать несколько шагов — хоть в каком-нибудь направлении — место, которое покинул, исчезнет, как будто его и не было...

Как я оказался здесь? Наверное, меня привела ящерица. Но где она сама?...

Пусто. Светло. Скучно.

Больно.

Я поворачиваю голову и смотрю на правую руку. Под кожей отчётливо ощущается движение. Что-то неприятное, но не чужеродное пробивает себе дорогу наружу. Вспухает бугорок. Сначала маленький, он становится всё выше и выше, странно вытягиваясь. Последний рывок невидимого червяка — и кожа лопается, выпуская из тела тонкую... нить? Но разве бывают нити такого густого и такого живого алого цвета? Она устремляется куда-то вдаль, в конце концов теряясь в хороводе белых пятнышек. Ещё одна нить, пришившая моё тело к... К чему?

По счёту она то ли пятьдесят первая, то ли пятьдесят третья. Да, считаю — а что ещё делать? ЭТО началось со ступней и кистей рук, а теперь, потихоньку, помаленьку, двигается дальше. Последняя нить вылезла совсем рядом с локтём, но я знаю, что как минимум десяток её сестриц прорвёт мою плоть, прежде чем будут пройдены локти и колени. Кстати, когда эти странные образования выходят из суставов, ощущения особенно неприятны. На несколько минут. А потом клочок тела, породивший нить, немеет. Или — отмирает? Любой вариант объяснения имеет право на существование. Пальцев не чувствую уже давно, а запястья и щиколотки пока ещё ноют. Пока. Ненадолго, конечно.

Нити рождаются медленно и мучительно, но это не та боль, которую невозможно терпеть. Омерзительнее другое: каждый раз я чувствую, как что-то теряю. Какую-то малость, незаметную уму и сердцу, но все эти малости и составляют меня...

Вешу? Лежу? Стою? Невозможно сказать. Веса не ощущается, и даже если бы я вдруг перевернулся вниз головой относительно того положения, в котором нахожусь...

А-а-а-а-х!...

Напросился.

— Так-тебе-больше-нравится-больше-нравится-больше-нравится?...

Рой голосов всколыхнул нити, распявшие меня в пустоте, и каждый звук заставил вздрогнуть частично онемевшее тело.

— Кто здесь?

— Здесь-здесь-здесь-здесь...

Эхо кружит между пылинками, не удаляясь и не приближаясь. Повторяю попытку:

— Кто вы?

— Мы-мы-мы-мы-мы?

Ехидное изумление пробивается сквозь слаженный хор.

— Вы!

— Мы-это-мы-это-мы-это-мы-это-мы...

С ними больно разговаривать, потому что каждое слово колышет нити, движения которых отдаются в голове противнее, чем зубная боль. Но я не отступаю:

— Зачем я здесь?

— Затем-затем-затем-затем-затем!

Хор торжествует, заставляя меня скривиться.

— Я требую ответа!

Пауза. Насмешливая. Недоумённая. И — мне отвечают:

— ПРАВО ТРЕБОВАТЬ ЕЩЁ НУЖНО ЗАСЛУЖИТЬ.

На сей раз я слышу один единственный голос. Абсолютно безликий. Так мог бы говорить мужчина. Или женщина. Или ребёнок. Или все сразу, но эти звуки издаёт явно кто-то один.

— Где я нахожусь?

— ТАМ ЖЕ, ГДЕ И БЫЛ.

— Я не помню такого места!

— ТЫ НЕ ПОМНИШЬ, ЧТО ТВОРИТСЯ В ТВОЕЙ ГОЛОВЕ?

Чуть-чуть сожаления, чуть-чуть насмешки.

— Это место — не моя голова!

— ОТКУДА ТЕБЕ ЗНАТЬ?

Резонное замечание. И я бы с ним согласился, но в этот момент очередная нить выползает из моего левого локтя.

— Ты можешь это остановить?

— ПОЛАГАЕШЬ НАС РАВНЫМИ, ОБРАЩАЯСЬ ПОДОБНЫМ ОБРАЗОМ?

Скучное замечание. Мой собеседник даже не злится и не удивляется, всего лишь констатирует очевидный факт.

— Нет, то есть... ВЫ можете ЭТО остановить?

— ЗАЧЕМ?

И правда — зачем? Что же ответить?

— Мне... больно.

— В САМОМ ДЕЛЕ?

Я куснул губу. Больно, но это только кончик ответа, пробивающегося из земли, а сколько ещё спрятано в глубине? Боль можно терпеть, терпеть беспомощность — гораздо сложнее. Я и не хочу.

— Мне... неприятно.

— А ЕСЛИ ПОДУМАТЬ ПОЛУЧШЕ?

Он с лёгкостью читает мысли, но требует прямого ответа из моих уст. Почему? С какой целью невидимый палач заставляет меня тщательно подбирать слова?