Гена не ответил.

Но не из невежливости своей, а от того что вдруг снова припомнил притчу о смоковнице, не приносящей плодов.

– А у тебя дети есть? – снова спросила Алла.

– Сын… Сын родной. Кирилл. В Америке сейчас. Математик-программист.

– Ты счастлив?

– Да, счастлив, – уверенно кивнул Гена, поймав себя на мысли, что там в БАМовской тайге, тогда в семьдесят седьмом он мечтал об этом моменте, когда Алла спросит его, счастлив ли он… И как то все вроде и так, да и не так…

Просто, когда долго ждешь, приз уже теряет свою первоначально назначенную цену.

Они долго и вкусно ели.

Болтали о том – о сем, вспоминали одноклассников – Васильева, Перю, Розена, Бэлу Сергеевну…

Потом он отвез ее назад – туда где взял.

– Мы должны еще раз увидеться, – сказала Алла, подавая руку.

Она не из тех, кто делает что-либо без тайного на то умысла, – сказал Гене его внутренний голос.

И еще внутренний голос пропел ему:

She s not a girl who misses much…

Doo-doo, doo-doo, doo, oh yeah!

She s got aquainted with the touch of a velvet hand Like a lizerd on a window pane… …

Наперегонки с таймом.

Босс запугивал не из личной к нему к Кириллу неприязни.

Обещая, – я убью тебя, русский, – Босс лишь механистически выполнял свою формальную функцию, словно леопард пожирающий лошадь на картине великого французского примитивиста… И Кирилл, как и та умная лошадь на картине Руссо, понимал, что и на леопарда, и на Босса обижаться нельзя, как нельзя обижаться на явление природы – на молнию, на землетрясение, на селевый поток…

Босс запугивал не напрасно. Он слов на ветер не бросал, и Кирилл трезво давал себе отчет в том, – что "этот" убьет и не поморщится… Однако он еще понимал и то, что угрожать, шантажировать и убивать – это такие же жизненные функции босса, как и у львов или тигров – охота за живым мясом парнокопытных…

Можно было бы при желании и соскочить с боссова крючка…

Рыпнуться в российское посольство, попросить помощи в экстренном отбытии на родину…

Но тогда как же Инна?

Кто ее тогда мог бы спасти?

И Кирилл решил для себя, что он будет играть с Боссом на его правилах, покуда не соберет необходимой суммы денег…

Однако, не смотря на то, что опыт общения с такими людьми как Босс, ограничивался у Кирилла только фильмами режиссера Тарантино, он понимал, что по всей видимости, планировать что либо в такой ситуации – бессмысленно.

Это все равно как на войне – летчику истребителю, который по статистике живет три – четыре боевых вылета, жениться и планировать семью…

Боссу можно было обещать верность и послушание…

Но глубоко внутри необходимо было затаиться и ловить свой шанс – ухватить куш опережая тот момент, когда либо Босс убьет его, либо его поймает полиция… А Босс или его люди уже убьют его – Кирилла там – в тюрьме.

За то, что слишком много знал…

Какая смешная, однако, формулировочка!

Какой смешной, однако, диагноз!

Но теперь, сознательно становясь в позу низкого старта, когда по соседней дорожке должны были бежать такие соперники, как Судьба и Время, Кирилл вдруг обрел полное спокойствие…

У него была цель.

У него была Инна…

Ах, эти несчастные люди, которые счастливы лишь своим покоем!

Чему они радуются?

Жизнь – она приобретает осмысленную и от осмысленности – видимую ценность, когда ты движешься к цели.

А движение – это скорость. И чем скорость выше – тем эффективнее и результативнее это движение.

Но чем выше скорость, тем выше и риск свернуть себе шею.

Это было понятно, как дважды два.

И вдруг ступив на эту дорожку, Кирилл почувствовал себя счастливым.

Еще вчера, еще вчера – ничто не угрожало его жизни, разве только уличный наркоман-грабитель, если ему не дать заранее приготовленной двадцатки… Или автомобиль с пьяным за рулем, что в Америке так же актуально, как и в России…

И обладая этим спокойствием, как неким капиталом, Кирилл мог по праву причислить себя к золотому или платиновому миллиарду глупых обывателей, гордящихся фетишем покоя…

Как это ОНИ говорят?

"Зато я сплю спокойно"…

Кириллу теперь было смешно.