Где дивный свет над песнями унылыми?

Быть может нам не размыкать счастливых рук?

Распрячь коней своих на веки вечные?

Но стонет север, кличет юг.

И вновь колес прощальный стук,

И вновь судьба разбита вдруг о версты встречные…

Ник пел с надрывом. Казалось, что с песней выходит невыносимые страдания, нечеловеческая тоска и отчаяние. У всех, кто слышал песню, наворачивались слезы.

Парень пел, не обращая внимания на собравшихся друзей, задыхаясь от тоски. Он словно бросал вызов кому-то. Песня закончилась, а мама Олеси и Ник вдруг одновременно замолчали. Их оставили одних. Им было о чем поговорить.

Теща долго рассказывала об Олесе: какая она была маленькая, как росла, что было после того, как Ник уехал. Оказывается, мама знала все, и о ребенке тоже. И уговаривала дочь отказаться от последнего задания. Но дочка настаивала, она не хотела быть в семье всегда вторым номером:

– Мама, ты только подумай! Ника, Алешка, Сашка и даже Настя – герои, новые неуловимые. А я кто? Жена Ника: приготовь, постирай, принеси, подай, уйди подальше, не мешай! Он уже и так меня под замок посадить собрался, а что дальше будет?!

– Про это надо было раньше думать. Кто хочет подвиги совершать, тот к парням в постель не прыгает. Милая моя, семья – это не только вздохи и тисканья при луне, это еще и пеленки, борщи, носки и прочие бабьи радости. Олеся, ты скоро сама будешь мамой! А то хорошо устроились: Ника шпионит где-то, Олеся шифровки строчит, а детей ваших кому смотреть. Опять мне?

Олеся хлопнула дверью и ушла. Больше мать ее не видела. Сколько раз несчастная женщина проклинала свой язык, что произнес эти роковые слова! Сколько слез пролила несчастная мать по своей неразумной дочери! Сколько раз хотела вернуть эту роковую минуту!

Женщина привезла фотографии, где дети еще счастливы: сидят, обнявшись под старым дубом, ветер путается у них в волосах. Беспечная река катит свои волны.

Петр Сергеевич нашел того, кто отправил эту группу на заведомо проваленную явку, на верную гибель. Группа, видите ли, выработала свой потенциал. Он насильно привез его с собой, чтобы этот деятель посмотрел в глаза безутешной матери, убитого горем молодого мужа, чтобы он сам им объяснил, за что обрекли на смерть юную женщину. Петр Сергеевич планировал завести его в каждый дом, в каждую семью, где по его вине царит траур. Этого деятеля выкрали с живописного берега озера, где он в гордом одиночестве наслаждался торжеством жизни на лоне природе. На берегу остались оставленные удочки, запутавшаяся в камышах огромного размера панамка, служебный автомобиль. Всю дорогу похищенный кричал своим похитителям, что он действовал согласно приказам партии и лично товарища Сталина. Он грозил им большими неприятностями, вел себя очень нагло и самоуверенно.

Но, едва увидев поседевшего за ночь парня, который вдруг расправил плечи и решительно направился к толстому дяденьке, спокойно сжимая в руке огромный десантный нож, партийный функционер испугался. Он отчаянно вырвался из ослабшей хватки дяди Пети и с криком "Убивают!!!" стремительно убежал по улице. Взгляд Ника впервые за последнее время стал осмысленным, согнутые безутешным горем плечи расправились. Казалось, парень даже стал выше ростом. Он спокойно шел по темной улице как ангел возмездия вслед за убегающим руководителем отдела. У пожилого мужчины подкосились ноги от страха. Он забился в темный угол, надеясь спрятаться от страшного, обезумевшего от горя молодого вдовца. Он не знал, что эльфы хорошо видят в темноте.

– Пощади меня! Пожалуйста! У меня жена, у меня любовница, мать старушка… Не надо! Я больше не буду! Не убивай меня! – отчаянно лепетал обреченный.

– У Петрова тоже была жена и двое детей! У Олеси была мама! У меня была семья!

Они верили тебе, а ты послал их на смерть. Просто так, для галочки. И кого? Да они были настоящими людьми, а ты – жижа болотная. Стольких убил, а над своей жалкой шкурой трясешься. Что же ты мне не лопочешь про потенциал, который они выработали? – тихий шепот Ника страшно гремел в ушах испуганного десятипудового зайца.

– Мальчик, ты с ума сошел! Это тебе с рук не сойдет! Это грех! Убийство – страшный грех! Опомнись, безумный! – начал вещать тайный выпускник семинарии.

– Дяденька, это не убийство, а уборка нечистот! Убью демона – мне сорок грехов проститься, – спокойно ответил ему парень.

– Ты со своей Олесей – сам виноват! Накрутил кобель остроухий, лисий недопесок! – голос руководителя приобрел свою привычную интонацию.

– А ты, гад, ее, беременную – на верную смерть!

– Мне пузатые агентессы не нужны! – почти парализованный страхом чиновник, уже пожалел о своих последних словах, увидев, как бешено сверкнули в непроглядной ночи ярко-зеленые глаза его противника.

Заглушенный гнилой подушкой, подобранной здесь же, на помойке, животный крик разорвал тишину летней ночи. Потом синее пламя охватило проспиртованное тело.

Миг спустя только кучка жирной сажи на асфальте напоминала о разыгравшейся драме.

Ночной дождь смыл ее в канаву.

Напрасно Анжела ждала своего могущественного патрона. Напрасно сгорбленная от прожитых лет старушка выглядывала в окно своего непутевого сына. Только законная супруга откровенно обрадовалась свалившейся на нее свободе и огромному наследству. Следствие решило, что ответственный товарищ поскользнулся и утонул.