…Наградили щедро. Государственную премию получили Ж. Я. Котин, А. С. Ермолаев, Е. П. Дедов, К. Н. Ильин, Г. Н. Москвин, Г. Н. Рыбин, Н. Ф. Шашмурин и другие. Работа Николая Леонидовича Духова тоже была высоко оценена — он был награждён вторым орденом Ленина.

Генерал Якубов, склонившись над картой, надолго задумался. Но и без долгих размышлений было ясно — положение опасно, чревато самыми тяжкими последствиями.

За годы войны Якубову случалось попадать в самые разные ситуации, в том числе и очень непростые. В июле сорок первого отходил от берегов Немана с остатками мехкорпуса, в котором был начальником штаба; больше месяца пробирались тогда танкисты из окружения по лесам и болотам, без танков и почти без оружия, отстаивая своё право на жизнь в ожесточённых, чаще всего ночных, схватках с врагом.

А под Москвой, командуя танковой бригадой, Якубов в конце ноября, в районе Рогачева, где враг упорно и расчётливо рвался к каналу Москва — Волга, получил телефонограмму от Жукова: «Прошу вас продержаться хотя бы ещё сутки». Держаться было нечем, в бригаде оставалось всего пять танков, и командующий фронтом это знал — потому-то не приказывал, а просил. И танкисты держались, и не одни сутки. Так и не пропустили врага к Яхроме, хотя это, конечно, было им не по силам, если иметь в виду обыкновенные человеческие силы.

…В январе сорок третьего года мехгруппа, которой командовал Якубов, получила приказ двигаться на Ростов, чтобы перекрыть пути отхода гитлеровцев с Кавказа. Днём и ночью, в лютую стужу, по обледенелым дорогам Сальских степей танкисты спешили к Ростову и даже захватили с ходу окраину Батайска. Но противник понимал, конечно, что означала бы для него потеря «ворот Кавказа», и заблаговременно подтянул сюда крупные силы. Ослабленная, далеко оторвавшаяся от своих тылов мехгруппа Якубова оказалась в положении, которое на суховатом военном языке обычно называют критическим. И пришлось ей отходить, говоря тем же военным языком, под давлением превосходящих сил противника до рубежа реки Маныч. Передать обычными словами то, что довелось в те дни увидеть и пережить, Якубову было бы крайне затруднительно.

Припоминались и другие не менее острые ситуации. И всё же сейчас, раздумывая над картой, он чувствовал себя хуже, чем когда-либо в прошлом. Две бригады его гвардейского танкового корпуса, введённые в прорыв с задачей завершить окружение крупной группировки противника, сами, по существу, попали в окружение. Противнику удалось перерезать горловину прорыва, неожиданно ударив во фланг своими «пантерами» и «тиграми». Второй эшелон корпуса, тыл и штаб оказались отсечёнными от основной группировки, которая продолжала, не имея пока другого приказа, углубляться в расположение противника.

В крестьянской, жарко натопленной хате, при свете керосиновой лампы, Якубов, вглядываясь в карту, обдумывал случившееся, искал приемлемый вариант дальнейших действий. Напрашивалось решение: остановить бригады, повернуть их, пока не поздно, обратно. Противник ещё не успел укрепиться, и бригады, вероятно, смогут пробиться сквозь образовавшийся в их тылу заслон. Но это значило бы, что армейская операция на окружение вражеских дивизий в излучине Днепра будет сорвана. Этого добивается противник, и этого допустить нельзя, за такое отвечают головой. Другой вариант: попытаться сбить вражеский заслон бригадами второго эшелона — третьей танковой и мотострелковой. Но в танковой бригаде только один батальон танков Т-34, в двух других — лёгкие Т-70. В танковом батальоне мотострелковой бригады тоже устаревшие лёгкие танки. Они бессильны против «пантер» и «тигров». Кроме того, опыт подсказывал — противник от своего замысла легко не откажется, при необходимости подбросит подкрепления. Так можно весь корпус потерять: две бригады- в окружении, а остальные две — в бесплодных попытках их выручить.

Как шахматист, попавший под матовую атаку, Якубов искал единственно верный ход… В конце концов он вроде бы нашёлся: одна бригада должна по-прежнему двигаться вперёд, выполняя поставленную боевую задачу. Другую следует повернуть, но не обратно, а фронтом на запад, чтобы отсечь противнику возможность получения подкреплений. Изолированный таким образом заслон атаковать и уничтожить силами второго эшелона корпуса при поддержке самоходной артиллерии и тяжёлых танков из армейского резерва.

План был хорош, но предусматривал обращение за помощью к командующему армией, а это не нравилось Якубову. И не потому, что командующий был скуп на подкрепления (никто легко с резервами не расстаётся). Не избежать при этом объяснений, а объяснения в данном случае не могут быть приятными. Особенно с таким мастером на хлёсткие и язвительные оценки, каким был командующий армией. Но ничего не поделаешь — надо. Военный человек обязан уметь при необходимости зажать самолюбие в кулак. И Якубов приказал связисту соединить его с КП армии.

Взяв трубку, дождался короткого и суховатого «Слушаю».

— Здравия желаю, товарищ командующий! Докладывает Якубов. Противник силою до сотни танков нанёс удар из района Малинники на Сухачи. Поэтому ввести в прорыв второй эшелон корпуса пока не удалось. Чтобы уничтожить танковый заслон противника, прошу…

— Па-а-зво-о-льте! — резко, не без ноток удивления в голосе перебил его командующий. — Что это вы там несёте? Вы не выполнили приказ? Не ввели корпус в прорыв?

— Ввёл первый эшелон в составе двух бригад, после чего противник, подтянув резервы…

— Рассёк ваш корпус на две части, причём голова оказалась в мешке. А вы со своим штабом сидите в хвосте и не знаете, что предпринять. Я вас правильно понял?

— Я решил сбить танковый заслон противника, — упрямо продолжал Якубов, — силами второго эшелона корпуса. Для этого необходима помощь артиллерией и особенно, тяжёлыми танками. Прошу…

— Сейчас не сорок первый год и даже не сорок второй, — снова резко перебил его командующий. — Сейчас у нас январь сорок четвёртого. И подобные ситуации когда противник одурачивает нас, как мальчишек, не должны иметь места. Пора бы уже научиться воевать грамотно.