Самолет опустился ниже, и Карл осторожно повел его. Мотор опять закашлял и заглох.

— На этот раз с ним покончено! — проговорил Билл. — Мы должны заменить его, Карл, приземлиться и сразу его заменить.

Карл угрюмо кивнул.

Перед ними раскинулось широкое поле арены, которое одновременно могло превратиться в место крушения.

Когда Билл приземлил самолет, мотор окончательно заглох.

Они проскользнули поверх белых стен амфитеатра и опустились на арену. Самолет коснулся песка, замедлил ход и остановился.

Карл открыл люк.

— Наш единственный шанс — поскорей убраться отсюда! — крикнул он Биллу. — Если мы только не хотим снова встретиться с проклятым мозгом.

И внезапно застыл.

— У меня все в порядке со зрением, Билл? — прошептал он.

Прямо впереди, на расстоянии всего лишь нескольких футов от самолета, на песке арены возвышались две статуи, его и Билла.

Даже отсюда можно было свободно прочитать надпись, буквы которой сильно походили на английские.

Медленно, запинаясь на незнакомых словах, он прочитал ее вслух:

— «Двое людей, Карл Свенсон и Билл Крессмен, пришли из Времени, чтобы убить Голан-Керта и освободить человечество». Ниже была еще надпись: «Может, они вернутся».

— Билл, — воскликнул Карл, — мы все время двигались вперед, в будущее! Смотри, постамент уже стал разрушаться. Этим статуям уже несколько тысяч лет!

Билл с побледневшим лицом и широко открытыми глазами рухнул в кресло.

— Старик был прав, трижды прав, — простонал он, — мы больше никогда не увидим двадцатый век!

Он склонился над машиной времени, и его лицо исказилось:

— Эти приборы, проклятые приборы! Они неисправны. Они врут! Врут!

Он ударил по ним кулаком и разбил, не обращая внимания на глубокие, кровоточащие порезы от осколков стекла.

Над самолетом нависла тишина. Не было слышно ни звука.

Первым ее нарушил Билл:

— Люди будущего! — крикнул он. — Где же вы, люди будущего?

И сам же ответил на свой вопрос:

— Они все мертвы, мертвы. Они погибли от голода, потому что не смогли изготовить синтетическую пищу! Мы остались одни. Одни при конце мира!

Карл стоял у края люка.

Над верхним краем трибун амфитеатра висело свободное от облаков огромное красное солнце. Легкий ветерок засыпал песком основание разрушающихся статуй.

Перевод с англ. Б. Епифанова

Павел Козлов дважды небрежно кивнул, проходя между столами. Позади себя он улавливал обрывки шепота:

— Это он… охотник шефа… Знаете, в Центральной Америке его называют pistola, [8] что значит… насчет Ирака… а в Египте… Вы заметили его глаза?.. Тебе бы хотелось с ним встречаться? Это он. Я была как-то на вечеринке в то же время, что и он. Вызывает дрожь… хладнокровный…

Павел Козлов мысленно усмехнулся. Он не просил такой славы, но не каждый человек становится легендой в тридцать пять лет. Как там было написано в «Ньюсвик»? «Т. Лоуренс Холодной Войны». Проблема была в том, что слава — не та вещь, от которой можно отвертеться. И она мешала в личной жизни.

Он подошел к кабинету шефа, постучал костяшками пальцев и толкнул дверь.

Шеф и парень-секретарь, пишущий под диктовку, подняли головы. Секретарь нахмурился, явно ошеломленный бесцеремонным появлением Козлова, но шеф произнес:

— Привет, Пол, проходите. Не ожидал вас так скоро. — Потом секретарю: — Дикенс, вы свободны.

Когда Дикенс вышел, шеф сердито посмотрел на своего специалиста.

— Пол, вы недисциплинированы. Разве вы не могли перед входом постучать? Как дела в Никарагуа?

Павел Козлов сел в мягкое кожаное кресло и нахмурился:

— Я стучал. Большая часть информации в моем отчете. В Никарагуа… спокойно. И так будет еще некоторое время. Это не больше, чем розовые либералы в гостиницах…

— А Лопес?..

Павел медленно произнес:

— В последний раз я видел его в болоте рядом с озером Манагуа. Это был действительно последний раз.

Шеф торопливо проговорил:

— Детали не нужны. Их я оставляю вам.

— Знаю, — ровно ответил Павел.