Энтони, не теряя времени, обнял Элизабет, прижал ее к себе и принялся жадно целовать. Матильда и Каролина, не сказав ни слова, тут же выскользнули из будуара, прикрыв за собой дверь.

– Вы с ума сошли! – сказала королева. А что еще может сказать в таком случае женщина?

– Ага! Сошел! – покорно согласился Энтони, торопливо распуская шнуровку ее корсажа. Узел затянулся, и тогда он сразу перешел к делу, повалив королеву на низкий, заваленный подушками диван. – Вы нарочно надели столько юбок, Ваше Величество, чтобы я в них заблудился?

– Вы… вы ведете себя, как жеребец! – Одной рукой Элизабет пыталась оттолкнуть его, другой торопливо откидывала юбки. – Уберите руки, это же мое платье, а не ваше, я лучше вас с ним справлюсь!

– Бык, Ваше Величество! Символ нашего дома – бык! А бык не может ждать, так уж он устроен… Благодарю вас, теперь я найду дорогу. О, как долго я об этом мечтал…

Четверть часа спустя королева, поправляя измятую юбку, сердито выговаривала ему:

– Не понимаю, что за удовольствие вот так, наспех, с налету. Вы никак не можете закончить войну, генерал. Неужели нельзя было подождать до конца праздника?

– Да конца праздника я бы умер… – теперь, получив свое, Энтони быт преисполнен смущения, граничившего с раскаянием. – Радость моя, я погибал, я ни о чем, кроме вас, думать не мог. Если я оскорбил вас, дайте мне пощечину, только не говорите, что вы этого не хотели, умоляю… Ну признайтесь, разве теперь предстоящий бал не будет для вас приятней?

– Вы невозможны, Бейсингем. – Королева уже смеялась. – Только не говорите мне, что во время похода вы хранили воздержание.

– Нет, конечно, – вздохнул Энтони. – Но то было грубое физическое желание, и только. Оно не имело ничего общего с тем голодом, который… Ваше Величество, нельзя требовать песен от умирающего с голоду соловья. А вот теперь я буду галантнейшим кавалером на балу и утонченнейшим любовником ночью. – Он картинно потянулся и, нагнувшись, снизу вверх заглянул ей в лицо. – Э-ли-за-бет! – пропел он, положив руку ей на талию.

– Ступайте вон! – сердито и в то же время смеясь, крикнула королева. – Наглый кобель, все мысли только об одном!

– Уйду, уйду! Только… назови меня по имени. Неужели за свой пыл я заслужил всего лишь «жеребца», «кобеля» и это холодное «вы»? Разве тебе было так уж плохо? Мне почему-то показалось, что ты приветствуешь такое развитие событий.

– Хорошо… – королева больше не могла бороться и рассмеялась. – Ступай, Тони. Только не вздумай целовать меня на прощанье, иначе мы так и не попадем сегодня на бал.

Когда Энтони вернулся в парадную часть дворца, бал уже начинался. По традиции, первый танец должны были вести король и королева, но Ее Величество задерживалась за туалетом, и кавалеры и дамы в ожидании разгуливали по залам. Энтони подошел к столу, налил себе легкого вина и залпом выпил, потом налил крепкого и выпил еще. Удовлетворенно вздохнул: теперь, пожалуй, можно потерпеть и до ночи. Он занялся изучением бутылок, размышляя, чем бы продолжить – и тут почувствовал на себе чей-то взгляд. Бейсингем огляделся: у соседнего окна стояла женщина и, нисколько не таясь, разглядывала его, разглядывала насмешливо и всепонимающе.

О да, эту даму он знал, и еще как знал! Принцесса Эстер, собственной персоной. По укоренившемуся прозвищу, которое, кстати, придумал в свое время сам Энтони – Полковая Лошадь. Вот уж не скажешь, что припечатано неточно! Ни капли очаровательной хрупкости и трепетности, которые так ценят в женщинах настоящие мужчины. Ширококостная, крепкая, ростом немного не достает до шести футов, а весом фунтов под двести, и лицо, действительно, лошадиное: длинное, с крупным носом и большими зубами. А уж как она одевалась! В довершение всего еще в детстве принцесса Эстер, по-видимому, поняв, что недостатки внешности надо искупать оригинальностью поведения, усвоила стиль своего любимого деда, Генриха Августа, в манерах которого явственно отражалась его горячая любовь к армии.

Энтони ничего не имел против Генриха Августа. Вот уж кто знал толк в военном деле! Генрих Август ввел в армии единую форму, заменил аркебузы только что изобретенными мушкетами, сразу оценив новое оружие, узаконил рекрутский набор… Наконец, он и сам был лихим рубакой, пока не стал королем и не потерял право подвергать себя опасностям боя.

Однако дамский вариант короля-воина был, по общему признанию, куда менее удачен. Впрочем, принцессе Эстер было на это глубочайшим образом наплевать, как и на многое другое.

Никто даже представить себе не мог, что она когда-нибудь успешно выйдет замуж, тем более что ее отец, беспутный принц Марсель, промотал почти все личное состояние. Тем не менее принцесса побывала замужем целых два раза и теперь, в свои пятьдесят, оказалась дважды вдовой. Первым ее мужем был генерал Гальдорф, могучий и недалекий солдафон. Эстер прожила с ним десять лет и родила ему двоих детей – по счастью, мальчиков, таких же громогласных и здоровых, как их отец. Ей было чуть за тридцать, когда генерал погиб, и она осталась вдовой, без всякой, казалось бы, надежды на новое замужество.