– Дело в том, что мой отец допустил одну серьезную ошибку. Он позволил себе написать портрет твоей матери.

– И что же в этом особенного?

– Только одна деталь: она была запечатлена им обнаженной.

Тесс охнула и, прижав ладонь ко рту, вытаращила глаза.

– Картину случайно обнаружила горничная и передала ее дворецкому. Тот, естественно, немедленно отнес холст твоему отцу.

– А как ты узнал об этом?

– Мне все рассказал сам отец, когда я спросил, почему нам приказано срочно покинуть ваш дом. Он был огорчен и подавлен этим нелепым происшествием.

– Так вот почему мой отец тогда обезумел! – воскликнула Тесс. – И когда он увидел, что я рисую твой портрет, то совершенно перестал владеть собой.

– Очевидно, разъяренный тем, что гувернер посмел написать портрет его супруги в обнаженном виде, он помчался на место преступления и там увидел, что его любимая дочь рисует портрет сына охальника. Это переполнило чашу его терпения. Что ж, его можно понять. Однако он не имел права бить тебя, ему следовало набраться мужества и спокойно разобраться в этой ситуации. Он же повел себя недостойно.

– А я все эти годы чувствовала себя виноватой и перед ним тоже, считала себя скверной дочерью. И боялась, что ты возненавидел меня! – сказала Тесс.

– Нет, – глухо сказал Хит. – Ты заблуждалась на мой счет, я никогда не питал к тебе не только ненависти, но и неприязни.

Она с благодарностью взглянула на него и прочла в его темных глазах вожделение, отдавшееся сладкой болью внизу ее живота. Она ощутила напряжение в груди. Лишь теперь она поняла, что сидит едва ли не на коленях у него, а его рука обвила ее талию. Казалось, качнись в этот момент карета посильнее, и губы их сольются в поцелуе.

Тишина и воздух в карете сгустились словно все было пронизано их влечением друг к другу. Ее дыхание стало громким и учащенным, а все тело напряглось в томительном ожидании чего-то необычайного. Карета мерно покачивалась под скрип рессор и цоканье лошадиных копыт. У Тесс внезапно возникло странное желание усесться на колени Хита и запечатлеть жаркий поцелуй на его губах. Во рту у нее пересохло.

Хит смотрел на ее рот округлившимися глазами, думая, вероятно, о том же, что и она. Однако он же собрался жениться! Можно сказать, что он почти обручен с другой…

Тесс порывисто впилась ртом в его губы и зажмурилась от наслаждения. Хит замер, ошеломленный ее поступком. Она сжала его лицо ладонями и, просунув ему в рот язык, застонала от разлившегося по всему ее дрожащему телу блаженства. Хит не выдержал такого натиска и, глухо зарычав, ответил на ее поцелуй с необычайным пылом. Тесс затрепетала и еще плотнее прижалась к нему грудью. Хит не отпрянул, а страстно стиснул пальцами ее тугую ягодицу. По всему ее телу пронеслись искры, грозящие воспламенить в ней пожар первобытной страсти. Она обвила руками плечи Хита и глубоко вздохнула, приготовившись пересесть к нему на колени.

Но он внезапно отстранился и хрипло произнес:

– Тесс! Довольно! Нам следует быть благоразумными!

– Но почему? – томно спросила она.

– Потому что наш экипаж остановился, – упавшим голосом ответил он.

Она заморгала, вернувшись в суровую реальность из мира сладких грез, и вдруг вспомнила, что Квентин однажды сказал ей, что отказать жаждущей любви даме мужчина может в двух случаях: если она вызывает у него отвращение либо если от нее будет чрезвычайно неудобно избавиться на следующее утро. Щеки у нее покраснели. Вожделение едва ли не переполняло ее в этот момент. И, судя по тому, как ласкал ее Хит, отвращения у него она не вызвала. Тогда почему же он ее отверг? Неужели испугался ее скандальной славы? Неужели и он верит, как и многие другие мужчины, что она роковая женщина, приносящая несчастье своим любовникам? Или же он просто печется о своей репутации?

Она чувствовала себя оскорбленной и одураченной.

Хит поспешно пересел на другое сиденье.

Тесс заскрежетала зубами и приказала себе успокоиться. Но ее негодование не утихало. Этот мужчина явно стремился поскорее отделаться от нее. Ну и пусть! Поцелуй не в счет. Это был слепой порыв страсти, не более того. Между ними ничего не было и быть не могло. Тем более что Хит собирается в скором времени жениться на другой, несомненно, более достойной и респектабельной особе, чем она, вдова со скандальной репутацией в высшем обществе.

Тесс отвернулась и уставилась в окно.

– Извини меня, пожалуйста, – произнес Хит.

И он еще смеет извиняться! Да чтоб ей провалиться, если она признается, что изнемогает от желания ему отдаться! Вернее, изнемогала еще совсем недавно. Но теперь об этом лучше не вспоминать и постараться забыть вкус его губ, чтобы никогда не ощущать жгучего стыда от того, что он отверг ее. Пусть он даже не мечтает о том, чтобы когда-нибудь вновь дотронуться до нее хотя бы пальцем!

– Я не хотел… – робко сказал он.