– И что же такое произошло прошлой ночью? – Казалось, Сету уже наскучил наш разговор.

– Ты занимался со мной любовью! Мы… – Я остановилась, чтобы облизать внезапно пересохшие губы. – Мы делали то, что делают муж и жена! Сейчас мы должны пожениться, это так естественно!

Губы Сета Гаррета искривила холодная усмешка.

– Моя дорогая цыганочка, у меня совершенно другие представления о том, что естественно и порядочно. Уходи отсюда, возвращайся к Одетте. – Он развернул перед собой газетный лист, заслонившись им от меня.

Где-то в комнате тикали часы. Каждый удар ударял мне в уши, крича все громче и громче: бесчестье, предательство, подлость. Бесчестье. Предательство. Подлость. Я едва могла дышать. В комнате, казалось, сразу стало невыносимо душно. Мои руки, казалось, весили тонну.

На столе лежал бронзовый нож для разрезания бумаги. Я схватила его, держа лезвием вниз, как кинжал, и кинулась вперед.

Лезвие ножа прорезало газету. Сет успел увернуться, но все же недостаточно быстро, и на его черной бархатной куртке появилась дыра. Он схватил меня за руку и выворачивал ее, пока я не выронила нож. Стул, на котором он сидел, упал, и мы покатились по полу. Сет навалился на меня всем телом, схватил нож и приставил его мне к горлу.

– Убей меня, – сказала я ему. – Убей или, клянусь, я снова попытаюсь убить тебя и на этот раз уже не промахнусь.

Наши позы очень походили на те, что мы принимали вчера, когда занимались любовью, но сейчас мы не чувствовали ни любви, ни желания. Только гнев и ненависть.

– Я не боюсь твоего ножа, горгио, – процедила я сквозь зубы. – Я не трушу. Это ты боишься. Ты! Если бы у меня был брат или отец, которые могли бы защитить меня, ты бы сполна расплатился за то, что сделал!

– Вставай! – Он отшвырнул нож в сторону и рывком поднял меня на ноги.

Двери распахнулись, и раздался встревоженный голос слуги:

– Мсье, с вами все в порядке? Я слышал…

– Все отлично, Жюль, – резко оборвал слугу Сет. Гневное выражение исчезло с его лица, он улыбнулся. – Приготовь комнату для мадемуазель. И отправь Буше на рю де Вожирар за ее вещами. Старой ведьме они уже не понадобятся.

– Хорошо, мсье. – Кивок, любопытный взгляд на меня, и слуга вышел.

Я отступила в сторону на несколько шагов, потирая руку.

– Я здесь не останусь! Лучше буду попрошайничать на улице, чем проведу хоть еще одну минуту под одной крышей с тобой!

Он хрипло рассмеялся и поднял стул.

– Здесь ты получишь намного больше, чем на улице. – Он сел, скрестив руки на груди. – Там тебя ждет ужасный, полный опасностей мир, который уничтожит тебя.

– Я не боюсь! Я могу сама присмотреть за собой!

– И что же тебя в этом так восхищает? Я предлагаю тебе жилье. Ты ведь именно этого хотела. Пошли, Жюль покажет тебе твою комнату. – Сет подобрал газету, нахмурился, увидев дыру в ней, и нетерпеливо отшвырнул порванные листы в сторону.

– Ты ведь не любишь меня, – с тоской сказала я. – Я не останусь здесь! Клянусь, не останусь!

– Нет, останешься. – Сет скучающе прикрыл глаза. – Тебе некуда больше идти.

Я подхватила юбки и выбежала из кабинета через гостиную в черно-белый холл. Я должна убежать от него!

Передо мной неожиданно, словно из-под земли, вырос слуга Жюль.

– Ваша комната готова, мадемуазель. Если вы…

Я молча пробежала мимо него и распахнула входную дверь. Я мчалась, не разбирая дороги, пока совсем не задохнулась. Только тогда я остановилась и огляделась вокруг. Я не знала, где нахожусь и как далеко я теперь от рю де Монморанси.

Был полдень. Небо затянули низкие облака, накрапывал дождик. Вдоль улицы дул холодный, пронизывающий ветер. У меня не было с собой ни накидки, ни даже самой легкой шали – ее я, видимо, оставила в коляске Буше, – и я мгновенно продрогла.

Я пошла на восток. Вскоре мое платье намокло, а влажные волосы прилипли к лицу. Мимо проносились экипажи, обдавая меня фонтанами грязи. Меня мучил голод: последний раз я ела вчера вечером.

Какая я дура, какая послушная идиотка! Жизнь в роли горгио совсем размягчила мой мозг. Поверить его лжи, позволить ему соблазнить меня… Как же легко ему это удалось – достаточно было лишь протянуть руку, и я, как созревший плод, сама упала ему в ладонь…

Достаточно! Цыгане не жалеют о прошлом, они знают только радость сегодняшнего дня. Не думай больше о нем, приказала я себе. Забудь его, забудь!

Я уже несколько часов бродила по городу, не разбирая дороги. Иногда со мной заговаривали мужчины. Они старались остановить меня, спрашивая умильными голосами, не нужна ли мне помощь, но я отталкивала их и убегала. Я зашла в кондитерскую, чтобы попросить кусочек булки. Владелица бросила только один взгляд на мое промокшее платье и закричала:

– Убирайся отсюда, или я позову полицию! Здесь не богадельня для шлюх!