Шрифт:
Над тахтой висела зеленая вышитая салфеточка. Эта салфетка сопутствовала Густафссонам столько, сколько они были женаты. Ее вышил дедушка Густафссона — он ушел на пенсию, когда они поженились, и на старости лет увлекся вышивкой. На салфетке серебряными нитками было вышито маленькое стихотворение:
Зима шлет снег, а лето — зной, а осень — мзду за труд бессонный.Но луг весенний — цвет надежд, а цвет надежд — зеленый.Весь день Ингрид размышляла, не снять ли ей эту салфетку. Вышивка была сделана небезупречно, и кое-кто из гостей, возможно, кривил рот в улыбке, прочтя это незатейливое стихотворение, но Густафссон любил эту салфетку, да и дедушка был у них частым гостем. Он бы обиделся, увидев, что плод его трудов вдруг исчез со стены.
Но теперь-то все было по-другому. Любой намек на цвет, и прежде всего на зеленый, мог нечаянно ранить Пера. А Ингрид хотелось избежать этого. Однако, если она уберет салфетку, он непременно спросит о ней, поймет, почему ее сняли, и все равно обидится.
Она вздохнула. Все стало таким сложным.
Ингрид услыхала, что дверь в комнату Греты отворилась. Светловолосая шестнадцатилетняя девушка в джинсах и свитере вошла в гостиную. Вздох облегчения означал, что на сегодня с уроками покончено. Взяв книгу, Грета уселась боком на кресло и свесила ноги с подлокотника.
— Ты убрала у себя в комнате?
— Конечно, — Грета кивнула, не отрывая глаз от книги.
— Ты не забыла, что сегодня…
Хлопнула входная дверь, и Ингрид умолкла. Это пришел Уве. Ему было пятнадцать, это был крепкий парень, он уже явно вырос из своего костюма. В руках у него была раскрытая книга. Уве кивнул матери, не переставая бормотать вполголоса: «Площадь боковой поверхности усеченного конуса равна площади боковой поверхности прямого цилиндра, высота которого равна образующей этого усеченного конуса и…»
— Ты всю дорогу так шел? — Грета нарушила его сосредоточенность.
— Нет, только половину. Ну вот, из-за тебя я сбился, никак не запомню, что такое образующая.
— Небось, все думают, что ты чокнутый!
— Не твое дело. Ну-ка скажи мне, что такое образующая?
— Во всяком случае, ничего интересного. Как, ты сказал, это называется?
— Видишь? Это недоступно твоему скромному соображению.
— Ну и что? Плевать я на это хотела.
— Теперь тебе ясно, насколько это сложнее всего, что ты проходишь в своей дурацкой торговой школе?
— Сложнее? А ты умеешь подводить баланс? Или закрывать счет? Или заказать шестьсот тюков кофе «Сантос»? ФОБ. [1] Рио-де-Жанейро. По-английски. Впрочем, ФОБ — это недоступно твоему скромному соображению.
— Ничего подобного. Просто мне это неинтересно. Я собираюсь стать химиком.
— В прошлом году ты хотел стать летчиком. Долби свою образующую, пока не решил, кем станешь.
Из кухни вернулась Ингрид, она приготовила все для кофе.
— Вы что, ссоритесь?
1
Отправка товара с оплатой расходов по погрузке фрахтователей.
Уве стоял посреди комнаты. Теперь он подошел и сел у журнального столика.
— Это все Грета со своими глупостями, — сказал он. — Она, видите ли, уже знает, кем будет. Думаю, самое меньшее, на что она согласна, это на пост генерального консула, директора или главного управляющего.
— А вот захочу и стану. Это раньше такие посты могли занимать только мужчины. Теперь все иначе. А ты радуйся, если тебе удастся получить какую-нибудь секретарскую должность.
— И когда ты намерена стать генеральным консулом? К пасхе?
— Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Все генеральные консулы старые и седые.
— Тогда у тебя в запасе есть еще годика два!
Одно мгновение казалось, что Грета сейчас швырнет в него диванной подушкой. Но мать помешала ей.
— Пожалуйста, перестаньте. Вы забыли, что сегодня папа вовращается домой?
— Не волнуйся, мы ничего не забыли.
— У вас в школе говорят об этом?
— Конечно. Ведь об этом писали в газетах.
— Но имя там не указывалось.
— Ну и что! Не так уж трудно и догадаться. И ребятам и учителям. Правда, наш воспитатель ничего не сказал. Но был сегодня добрей, чем обычно. Да и ребята тоже. Все, кроме Вилли. Он обозвал меня Зеленым побегом. Если бы переменка не кончилась, я бы ему задал.
— Да нет, Уве. Он просто хотел сострить. Тебе и Грете придется теперь запастись терпением. Бог терпел да и нам велел, как говорит дедушка. Если кто-нибудь станет вас дразнить, не отвечайте. Сделайте вид, будто ничего не слышали, и они отстанут.
— Мне-то никто ничего не скажет, — заявила Грета. — У нас все достаточно взрослые и тактичные люди.
Уве фыркнул.
— Тактичные! Просто это означает, что они чешут языки у тебя за спиной.
На мгновение Ингрид охватило чувство безысходности. Теперь вся затея казалась ей не просто трудной, но и безнадежной. Если даже дети не могут между собой договориться, если даже они препираются друг с другом… Да и сама она уже вчера чувствовала себя то больной и подавленной, то веселой и бодрой — такое чувство, будто ни тело, ни душа не понимают, чего им хочется.