Умила отшатнулась от горячности слов. Повелитель накрыл ее губы жадным поцелуем. Княгиня отшатнулась брезгливо. Алтын вскипел, но, увидев в прекрасных очах презрение, остыл. Женщина выскользнула из объятий.

– Почему ты так жестока? – спросил он с глухой болью. – Почему один раз показала волшебный свет своей любви, а теперь лишаешь? Я люблю тебя, Умиля! Я знаю, и ты меня любишь, ты доказала это.

Умила прервала раздраженно:

– Я ничего не доказывала! Ты вломился, взял силой, а теперь лепечешь про любовь?

Алтын поежился под презрительным взглядом, но невольно залюбовался статной красотой властной женщины, в душе запели птицы.

– А второй раз тоже взял силой? – спросил он тихо.

Княгиня мучительно покраснела, зеркало в руке заскрипело, пальцы потеребили косу. Алтын несмело приблизился, но огненный взгляд оттолкнул.

– Я тебя не люблю, – сказала она тихо, но твердо. Сердце Алтына всхлипнуло. – Что было, то – по велению глупого тела, не души. Я тебя не хотела.

– Да как так можно? – всплеснул руками Алтын.

– Возьми иглу и уколи, рука отдернется, хотя я вовсе того не желаю, – пояснила княгиня как малому. – Так и случилось. Плоть слаба, мне нет прощенья.

Алтын упал на колени. Умила брезгливо отдернула ноги от его рук.

– Прекрати, – сказал Алтын с болью. – Ты ни в чем не виновата. Это было желание двух влюбленных, не кори себя тем, что ты замужняя женщина. Перед любовью смешны нелепые человечьи рамки.

Умила сказала устало:

– Когда ты поймешь? Я тебя не люблю! Мое глупое, слабое тело трепещет при твоем появлении, прикосновениях, но душа – главное, что есть у человека, – содрогается от омерзения. Я люблю свой город, мужа.

Алтын встал: лицо искажено, в глазах опасное пламя. Умила поежилась, но на губах появилась снисходительная усмешка.

– Почему ты так цепляешься за это ничтожество? – спросил Повелитель горячо. – Он не мужчина, всегда юлил, плел интриги, тебя околдовал хитростью.

– Замолчи, – сказала Умила холодно. Грозный степняк мигом умолк. – Если не видишь разницы меж любовью и подлостью, лучше молчи, умнее выглядишь.

Алтын всхрапнул оскорбленно. Умила съежилась от незримой гнетущей волны, но степняк взял себя в руки.

– Что в нем такого? – спросил непонимающе. – Обыкновенный слабак. Он настолько ничтожен, что его семя не дает всхода, ты так и не родила. Боги наказали его за подлость.

Умила побледнела – степняк ударил по больному: несмотря на многочисленные старания, привары, снадобья, она так и не смогла понести от любимого.

– Стоит ему узнать про твою измену, он побьет тебя насмерть, как принято в ваших лесах. Этого хочешь, Умиля? Сегодня уведу войско, не нужна мне эта земля, ее сокровища. Я добуду тебе вдвое больше, лишь скажи.

Сердце Умилы дрогнуло, тело прошиб холодный пот, мысль о разлуке с любимым едва не разорвала.

– Я его люблю. Это моя земля, я не смогу жить без нее – как сорванный цветок, – сказала она твердо. Спокойствие и уверенность голоса хлестнули Алтына, сердце съежилось от чудовищной правоты слов.

– Да, – протянул он разочарованно, – любовь к этой поганой земле и ничтожному червю глубоко проросла в твоем хрупком сердце.

Умила спокойно кивнула. Средь мешанины мыслей всплыла одна, сдобренная робкой надеждой. Алтын хищно оскалился, шатер погрузился в холодную тьму.

– Я выкорчую огнем и мечом эту любовь, и тогда твое свободное сердце сжалится и примет меня.

Княгиня вскрикнула, беспомощно уставилась в спину Алтына. Повелитель вышел из шатра мрачный, как туча. Стражи невольно поежились, помассировали виски. Повинуясь неслышному приказу, в степь выбежали Шергай и Бабубей – опытный сотник, принявший командование частью войска после гибели Али-Шера и Сомчея.

– Повелитель, что случилось? – спросил полководец. Вокруг собирались воины. Алтын нахмурился – степняки разбежались.

– Доблестный Бабубей, настало время решительного штурма.

Бабубей осклабился, в глазах мелькнуло оживление.

– Повелитель, давно пора преподать дикарям урок, воины изнемогают от безделья.

Шергай глянул хмуро, орел на предплечье с глухим клекотом встрепенулся. Бабубей смерил мага неприязненным взором, обратился в слух.

– Ты возьмешь треть войска и направишься разорять села, – сказал Алтын. – Истребляй всех, жги посевы, дома, пусть эта проклятая земля покроется пеплом, а воды рек будут отравлены трупами. Понял, доблестный Бабубей?