– Я знаю, – перебил он меня неучтиво, больно вцепился пальцами мне в затылок, приблизил мои губы к своим и впился в них, и начал вытворять своим порочным языком такое, что мне мгновенно захотелось провалиться сквозь толщу бетонной плиты этого балкона и уже никогда не видеть этого мерзавца.

Потом он резко отпрянул от меня. В какой-то момент мне даже показалось, что он меня оттолкнул. Но нет, вряд ли. Это, видимо, мои ноги отказались держать меня после такого потрясения, вот я и пошатнулась.

– Мерзавец! – патетично воскликнула я, вытирая губы тыльной стороной ладони.

В ответ – ничего. Иван Семенович лишь сунул руки в карманы брюк и, набычившись, оглядывал меня теперь с головы до ног. Что, опять же, не вдохновляло меня на новые подвиги, как-то – попытаться уйти с этого балкона.

Да, я струсила самым невероятным образом. Балкон был маленьким, и, чтобы выйти сейчас отсюда, мне бы пришлось протискиваться между моим новым родственником и перилами. Этого мне делать не хотелось. Мужчина оказался на редкость бесцеремонным в плане морали, потому надежды на то, что он меня беспрепятственно пропустит, были самые призрачные. Поэтому мы стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга и напряженно молчали.

– А вы штучка... – многозначительно протянул он и, кажется, прищелкнул языком.

– Я? – Я даже закашлялась от возмущения. – Я – штучка?! А вы...

– Я уже слышал. Я мерзавец. А еще – авантюрист и проходимец с темным прошлым. Что же тогда заставляло вас – такую приятную во всех отношениях женщину, – он нарочно сделал ударение на слове «приятную», чтобы ощутить себя таковой не пришлось, – бегать за каждым выходящим из зала мужиком? Я весь день наблюдал за вами...

– Да? И что же вам не понравилось?

Внутри у меня все моментально замерло: вот оно, начинается. Он следил за мной! Я – за его гостями, а он – за мной. Неужели он заметил, как я рассматривала окурки?.. Боже мой, стыд какой! Кровь мгновенно бросилась мне в голову, да так, что на глазах выступили вполне натуральные слезы.

– Мне не понравилось поведение матери моего теперешнего зятя, – по-армейски чеканя слова, отрапортовал полковник. – Считаю его порочным и бросающим тень на репутацию вашего собственного сына. Вы, простите, как сучка скакали возле каждого кобеля.

Нет! Это уж слишком! Трусость трусостью, но унижать себя я не позволю никому, даже таким нахальным свежеиспеченным родственникам.

– Заткнись! – прошипела я и все же нашла в себе смелость пойти к выходу с балкона. – Заткнись, если не хочешь неприятностей!

– Какие вы сумели устроить своему бывшему любовнику? – вкрадчиво прошелестело мне в самое ухо в тот самый момент, когда мне все же пришлось протискиваться между полковником и балконными перилами.

Если честно, то в тот момент я даже не сумела возмутиться. Мне пришлось притормозить и с изумлением уставиться в его чернильные сатанинские глазищи.

– Что вам известно о Викторе?

– Ровно столько, сколько это известно всем. – На сей раз Иван Семенович благоразумно отступил на шаг назад, не делая более никаких попыток вновь прижать меня к себе. – Что ваш любовник решил покончить жизнь самоубийством после того, как вы его бросили. Взяли отпуск и уехали в неизвестном направлении, тогда как он, по его словам, нуждался в вашей помощи и поддержке.

– Откуда вам это-то известно, господи ты боже мой? Вы что, были поверенным в его делах? С чего вы взяли, что он нуждался в моей помощи? – возмущению моему не было предела. Меня уже не так удивлял сам факт его осведомленности, сколько бесило такое необоснованное голословное обвинение.

– Что вы знаете о моей жизни? Как вы можете так?.. – Слезы снова близко подступили к моим глазам, и я отчаянно заморгала. – Сначала пристаете, затем оскорбляете, потом начинаете обвинять непонятно в чем! Что вам от меня нужно?

– Где вы были? – выстрелил он в меня вопросом, и в моих мозгах вполне отчетливо прозвучал лязг затвора. – Куда вы уезжали из города? Какова была цель вашей поездки?

Ну, все, с меня хватит! Мало мне того, что он шарил по моей квартире, проходимец чертов. Мало сегодняшних экзекуций. Так он еще и допрос будет мне тут устраивать, на свадьбе моего собственного сына! И я, как всякий нормальный русский человек, выпалила с чувством:

– Да пошел ты!.. – и я, разумеется, как всякий нормальный русский человек, указала ему траекторию движения.

Потом, игнорируя его отвисшую челюсть, благополучно достигла балконной двери, открыла ее и уже спустя пару минут входила в зал, где изрядно захмелевшие гости все еще пытались не забыть, по какому случаю они сегодня тут все собрались.

Высоко неся подбородок, я двинула прямиком к выходу, попутно ликуя в душе на предмет вытаращенных фиолетовых глазищ полковника.

Мой триумф длился недолго. И скомкал его, кто бы мог подумать, мой собственный сыночек. Он подлетел ко мне откуда-то со спины, обнял крепко за плечи и тревожно шепнул мне на ухо: