[9 июня 1787]

Папа, вить я надеюсь, что ты меня отпустишь завтра без больших обрядов.

Екатеринославское наместничество и область Таврическая при всей доброте земель своих недостаточествуют в жителях к возделанию оных, а прекрасные места остаются необитаемы.

Имея долг пещись о благосостоянии Высочайше вверенных мне стран, дерзаю испрашивать Высочайшего Сенату повеления о вопрошении по губерниям и записке желающих переселиться в здешнее наместничество и Тавриду. Число охотников будет, конечно, весьма велико, особливо же из однодворцев, землями крайне нуждающихся.

Россия возчувствует пользу такового переселения, плодородие здешних стран разпространит изобилие внутри ея, изнуренные же всегда отягощением поля по умалении жителей получат отдых и исправятся. Прекратятся побеги, от нужды предприемлемые. И как пресечь не было возможности, противно бы было пользе государственной запретить прибытие здесь беглецов. Тогда Польша всеми бы ими воспользовалась.

Ваше Императорское Величество возстановить изволили всю землю. Населя же оную, будете основательницею новых сил Империи Вашей.

Князь Потемкин Таврический

22 июня 1787

Друг мой Князь Григорий Александрович. Я здорова сюда доехала и обед имела в Дубровицах1, которое село таково, как Вы сказывали. И естьли Вы намерены продавать, то покупщик я верный, а имя в купчую внесем Александра Матвеевича, Вашего майора. Праздники возьмем здесь, а там поедем далее2. Писем от Вас не имею. Будьте здоровы, а мы здесь чванимся ездою и Тавридою и тамошними Генерал-Губернаторскими распоряжениями, кои добры без конца и во всех частях.

Прощай, Бог с тобою.

Село Коломенское. 25 июня 1787

Папа, по написании моего письма последняго, я получила твое письмо. Слава Богу, что ты здоров. Пожалуй, поберегись. Я из Москвы уже выехала. Мне, кажется, весьма рады были. Прощай, Бог с тобою.

Папа, я здорова. Котенок твой доехал со мною — здорова же1.

Из Подъездного дворца. 1 июля 1787

Друг мой Князь Григорий Александрович. Когда из Москвы к тебе я сбиралась писать, тогда твои письмы от 22 июня из Кременчуга1 так были засунуты, что я их, спеша, найти никак не могла. Наконец здесь, в Твери, куда я приехала вчерась, я уже их открыла. Извини меня, мой друг, в такой неисправности. Теперь на оные имею ответствовать: во-первых, расположение умов и духов в Кременчуге по отъезде моем мне весьма приятно, а твои собственные чувства и мысли тем наипаче милы мне, что я тебя и службу твою, исходящие из чистого усердия, весьма, весьма люблю, и сам ты безценный. Сие я говорю и думаю ежедневно.

Мы до Москвы и до здешняго места доехали здоровы, и дожди за нами следовали так, что ни от пыли, ни от жаров мы не имели никакого безпокойствия. Тебе казалось в Кременчуге без нас пусто, а мы без тебя во всей дороге, а наипаче на Москве, как без рук.

В Петров день на Москве, в Успенском соборе Платона провозгласили мы митрополитом2 и нашили ему на белый клобук крест бриллиантовый в пол аршина в длинну и поперек, и он во все время был, как павлин Кременчугский.

При великих жарах, кои у вас на полудни, прошу тебя всепокорно, сотвори милость, побереги свое здоровье ради Бога и ради нас и будь столь доволен мною, как я тобою. Прощай, друг мой, Бог с тобою. После обеда еду ночевать в Торжок.

Тверь. 6 июля 1787

За четыре эскадрона регулярных казаков благодарствую. Ей Богу, ты молодец редкий, всем проповедую.

Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Третьяго дни окончили мы свое шести тысячеверстное путешествие, приехав на сию станцию в совершенном здоровье, а с того часа упражняемся в разсказах о прелестном положении мест, Вам вверенных губерний и областей, о трудах, успехах, радении, усердии, попечении и порядке, Вами устроенном повсюду. И так, друг мой, разговоры наши почти непрестанные замыкают в себе либо прямо, либо с боку твое имя, либо твою работу.

Пожалуй, пожалуй, пожалуй будь здоров и приезжай к нам безвреден, а я, как всегда, к тебе и дружна, и доброжелательна.

Царское Село. 13 июля 1787 г.

Император приехал в Вену. Фландрия и Брабантия бунтовать не перестают1. Он туда наряжает 30 000 войска. Голландцы двое суток держали Принцессу Оранскую, сестру Короля Прусского, под арестом2. Посмотрим, как братец сие примет. Людвиг XIV за сие заставил бы их кричать курицею3. Агличане наряжают 12 кораблей и уже факции Оранской помогают деньгами4. Вот вести, каковы есть в здешнем месте.