Она охотно увеличила зазор между своими бедрами.

– Еще! – сказал он.

Калли повиновалась, но и этого ему показалось мало.

– На ширину плеч! – приказал ей он и, когда она раздвинула наконец ноги именно так, как ему того хотелось, удовлетворенно произнес, поглаживая ее икры:

– Какие они стройные и сильные!

– Как у кобылы, – хихикнув, пошутила Калли.

От этой шутки Доминик почувствовал себя племенным жеребцом и довольно заржал, стиснув пальцами ее плотную ляжку под платьем, соскользнувшем с плеча. Продолжая с упоением ласкать ее бедра, он медленно привстал, выше задрал ей подол, постоял немного, переводя дух и собираясь с мыслями, и принялся ощупывать влажный шелк ее трусов, приговаривая:

– Какая ты мокренькая! И горячая! Совсем испорченная девчонка!

От его легких прикосновений Калли затрепетала сильнее и не смогла сдержать стон, когда он стал стягивать с нее трусы.

– Может быть, их лучше просто разорвать пополам? – хрипло спросил он, бесцеремонно просовывая кисть в ее промежность.

Ответом ему стало ее прерывистое дыхание.

– Хорошо, так я и поступлю, – пробормотал он. – Хотя тогда утром ты будешь себя чувствовать немного неловко!

Новый стон Калли подтвердил, что ей наплевать на те маленькие неудобства, которые предстоят ей завтра.

Доминик сжал ее ягодицы, и она громко ахнула.

– Представь, как его будет натирать твое платье! – вкрадчиво прошептал ей Доминик, потирая пальцем вход в ее вместилище наслаждений. – Лишь одной тебе будет известен твой маленький секрет. Лукавая проказница! Только ты одна будешь знать, чем мы занимались здесь этой ночью.

– О Боже! – прошептала Калли, сильнее оттопыривая зад. – Хватит болтать!

Доминик успел отпрянуть, и от досады она заскрежетала зубами.

– Стой смирно! – приказал он, не уверенный в том, кого именно из них двоих он истязает. – Не шевелись. – Он опять прижался к ней своим эрегированным естеством и даже сквозь несколько слоев влажной ткани почувствовал исходящий от нее жар. Тогда он подался низом живота вверх и вперед и, прижавшись всей длиной своей пульсирующей мужской плоти к ее манящим холмам, снова занялся ее трусами, шепча ей в ухо: – Сейчас я сорву их с тебя. И войду в тебя до упора.

Он потянул за трусики. Она вздрогнула и хрипло застонала.

– Держи руки на стенке! – напомнил он ей, отступил на шаг и потянул ее за бедра к себе, продолжая манипулировать с шелковыми завязками бикини. Крохотные трусики наконец упали на пол, и Доминик, ухватив ее ладонью за обнаженный передок, другой рукой стал поглаживать ее восхитительный голый зад. Вся его мужская мощь при этом упиралась в ее промежность.

Затем он погладил ее по голове, млея от ее чувственных вздохов, провел пальцами по спине, расстегнул бюстгальтер и обнял ее за талию. Теперь обе его ладони ощущали ее плоский животик, и это было дьявольски приятно им обоим. Калли сильнее прогнулась, ища более тесного соприкосновения с его могучим инструментом. Доминик захрипел, чувствуя, что вот-вот кончит, и запинаясь произнес:

– Стой так! Не шевелись!

Она напряглась и затаила дыхание. Он сделал глубокий вздох и отступил, чтобы расстегнуть застежку на брюках. Огорченная, Калли нетерпеливо взвизгнула, но громкий треск расстегиваемой молнии ее успокоил. Когда же своим чутким слухом она уловила и звук падающей на пол одежды, из груди у нее вырвался громкий ликующий вопль.

Доминик ухватил ее за круглые бедра, и она, интуитивно почувствовав всю серьезность его намерения, подпрыгнула. Его пальцы проскользнули в ее узкую огнедышащую расселину, и стоны ее сменились отрывистым визгом.

– Доминик! Возьми меня скорее! – прошептала она, истекая соками лона.

– Да простит Господь мне этот грех, – прохрипел он, изготовившись для проникновения в ее волшебную пещеру, но в последний миг оцепенел, сообразив, что совершенно забыл о средстве защиты от нежелательных последствий соития. Его пальцы не хотели разжиматься, а тело Калли готово было принять его целиком. Она нетерпеливо поводила бедрами, умоляя его скорее войти в нее и прекратить эту пытку. Инстинкт толкал его вперед, призывал отбросить все сомнения и страх и взять свое и наплевать на возможные осложнения. Он прижался шершавой щекой к ее голой попке и зажмурился, сдерживая слезы.

Сжав ягодицы, Калли пролепетала:

– Доминик! В чем же дело?

В ее голосе ощущались изумление и упрек. Истерзанная сомнениями, душа Доминика разрывалась от противоречивых желаний. Осознавая всю меру своего вожделения и чувствуя нестерпимую боль в чреслах, он тем не менее медлил, страшась непредсказуемых результатов своего сумасбродства. Чтобы чуточку успокоиться, он сжал одной рукой ее полную грудь, а другой – горячую и мокрую киску. Изданный ею надрывный стон заставил его вздрогнуть. Калли стиснула его ладонь бедрами и начала лихорадочно дергаться. Доминик едва не откусил себе язык, пытаясь удержать рвущуюся наружу струю семени, и в отчаянии ущипнул ее за твердый сосок. Она взвыла в полный голос, и он стал отрешенно теребить оба ее соска, глухо приговаривая:

– Похоже, ты вполне созрела для меня.

– Уже давно, – грудным голосом ответила она.

– Как там скользко и горячо! – мечтательно промолвил он. – А ты сможешь испытать оргазм от пальцев?

– Элементарно, – хохотнув, ответила Калли. – Действуй!

Окрыленный таким ответом, он ущипнул ее за ягодицу и ввел ей в лоно еще один палец. В следующую секунду Калли затряслась от сладчайших ощущений и завизжала так, что у Доминика чуть не лопнули барабанные перепонки. Но ни боль в ушах, ни опасность лишиться пальцев, сжатых стенками лона словно тисками, не заставили его прекратить манипуляции с ее интимными местами. Наконец, утомленная многократным оргазмом, Калли стала оседать на пол, шепча: