Ни одна порядочная дама не позволила бы ему трогать ее там, куда он проник пальцами. Но для Перси не существовало запретов. Поцелуи его были откровенно распутны, а Катрина не могла остановить их, не умела отказать ему, не в состоянии была совладать с собственным телом. Она лишь ощущала…

– О, Перси! Это… это неправильно! – в конце концов не выдержала девушка.

Но он ответил:

– Это правильно, милая, потому что это – любовь. Сам Бог велел, чтобы муж поклонялся жене, и он свидетель: я действительно люблю тебя.

Она поверила… Не только что Перси ее любит, но что эта интимная вседозволенность в их отношениях и есть любовь. Она сплела пальцы с его пальцами, а он тронул ее губы своими. Катрина в восторге заметалась на травяном ложе, но Перси улегся сверху, и она едва не вскрикнула, когда неожиданно толчком он вошел в нее, будто прорвав назревшее напряжение и мигом утоляя ее жажду. Крикнуть помешал его поцелуй и тихий шепот прямо в губы:

– Ш-ш, любимая, осторожнее…

Но ей не было дела до осторожности, до окружающего мира. Влажная от пота, словно в бреду, она высвободила руки из его крепкого объятия и наконец-то прошептала возле жесткой щеки:

– О, Перси…

Он тихонько усмехнулся и пообещал:

– Мы только начали с тобой, любимая, только-только начали.

Он продолжал наполнять ее собою, сладким, горячим огнем, который захлестнул и поглотил ее, снова и снова ввергая в трепетный восторг. Потом Катрина с удовольствием погладила его увлажненную потом волосатую грудь и приютилась в ласковых и надежных руках, а Перси поцеловал ее в лоб и убрал налипшие влажные прядки волос.

После этого она вспомнила, что лежит всего лишь на стоге сена, а не на брачном ложе с шелковыми простынями, и светит им трепещущее пламя масляной лампы, а не свечи в канделябрах с бронзовыми амурами. Она не собиралась отдаваться Перси, несмотря на то что, как сказал брат, ему безразлично, что она станет делать. Ей-то не было все равно, но она позволила раздеть себя вовсе не ради каких-то сведений. Она пришла к Перси не ради брата. Катрина отчетливо понимала, что влюбилась в него с первого взгляда, и тот взгляд решил ее дальнейшую судьбу.

Сейчас Катрине следовало стыдиться. Она «погибла», как сказали бы люди, низменно пала. Ее совесть должна была сгорать от позора и ужаса нынешнего ее положения, но Катрина не чувствовала ничего такого. Она прильнула к груди любимого, а он еще крепче обнял ее, шепча:

– Я люблю тебя.

– Перси… Я тебя тоже.

– Давай уедем вместе.

– Не могу. Мой брат непременно погонится за нами и наверняка повесит тебя.

– Да к черту твоего брата!

Катрина взволнованно посмотрела ему в глаза и прижала пальцы к его губам:

– Не говори так! У него власть. Ему ничего не стоит объявить тебя изменником.

– Дьявол! – Перси явно рассердился, а Катрина подумала, что даже эта мгновенная вспышка негодования украшает его, как отвага и страстная, беззаветная преданность своей цели. – Увидишь, не пройдет года, как самому Генри Сеймуру придется уносить ноги из Америки!

– Может, так будет, любимый, но сегодня подписываются ордера на арест таких людей, как Хэнкок и Адамс.

– Но это в Массачусетсе, а мы в Виргинии.

– Не сердись. Пожалуйста, будь осторожен! Неужели ты полагаешь, что монархистов остановят какие-то границы штатов? Они мигом объявят, что в Массачусетсе заговор. Прольется кровь…

– Да, – мягко прервал ее Перси. – Прольется. – Опершись на локоть, он погладил щеку Катрины. – Поверь мне, любимая, очень скоро ты увидишь, что и народ, и правда на нашей стороне.

Он взволнованно принялся рассказывать ей о своих секретных связях с выдающимися заговорщиками в Бостоне. «То есть с теми, по ком давно плачет петля», – подумала Катрина.

– Перси, не рассказывай мне этого…

Он рассмеялся и крепко обнял ее. Черные глаза оживились юным задором и решимостью:

– Любовь моя, я обязан рассказать тебе об этих вещах. Ты должна знать, на какой опасный путь встала, связавшись со мной.

Он был возбужден и не мог удержаться от счастливой улыбки. Вдруг в двери едва слышно постучали. Катрина тихо охнула и схватила те части одежды, которые оказались в пределах досягаемости.

– Перси? – Из-за двери вместе с новым, более отчетливым стуком послышался приглушенный шепот.

– Это всего лишь Джеймс, – успокоил подругу Перси.

– А кто такой Джеймс? – тревожно спросила она, сражаясь с корсетом, сорочкой и нижней юбкой.

Перси проникся тревогой Катрины и помог ей завязать все тесемки и шнурки, а потом торопливо натянул бриджи. Заталкивая подол широкой рубахи в штаны, он быстро зашагал к двери сарая.

– Джеймс? – спросил он и оглянулся. Катрина расправила платье. Перси улыбнулся. «Однако ей не мешало бы прийти в себя, – с нежностью подумал он. – Не то любой по ее виноватому лицу сразу догадается, чем мы занимались». – Да, это Джеймс, – подтвердил он, пытаясь подбодрить девушку улыбкой.