Громадная Площадь Коня была вся в дыму – клочья черного дыма носились над ней, как ночные демоны, утратившие страх перед восходом солнца. Гладкие плиты площади были усыпаны пеплом, завалены какими-то обломками, погасшими факелами, брошенными вещами. И трупами. Воины, старики, женщины, дети… То там, то здесь виднелись среди пепла и дыма скорченные или распластанные тела в лужах давно высохшей крови. Многие были уже растерзаны хищниками или обклеваны птицами и являли чудовищное и жуткое зрелище.

И невероятнее всего среди этого ужаса был высившийся посреди площади Троянский Конь, невредимый, тускло блистающий в утреннем свете, прекрасный и страшный, как будто это он, некогда указав место для сооружения великого города, ныне предал его разрушению.

За спиной статуи разверзлось гигантское пожарище. Троя горела. Горела вся. Дома, богатые и бедные, храмы, сады, – все было в дыму и в огне. Видно было, что пожар длится уже давно – возможно, не одни сутки. Многие каменные дома уже выгорели изнутри и стояли обугленные, с облезшей краской стен, и красные пятна обнаженных кирпичей, как рваные раны, проступали среди черной копоти. Из других развалин еще поднимались сполохи огня – он выедал содержимое построек изнутри, жар заставлял крошиться камень, плавил металл, и то там, то тут падали куски стен и искореженные медные листы кровли.

Великий город был мертв. И погребальные обряды в нем совершали птицы и звери – везде, где пламя уже унялось, мелькали зловещие тени и сверкали в дыму зеленые или желтые глаза – хищники, мелкие и крупные, сновали по улицам и площадям, в изобилии находя себе добычу. Когда Ахилл, Пентесилея и Авлона проходили мимо храма Зевса, тоже покрытого копотью, через широкую улицу метнулась пантера, держа в зубах окровавленную человеческую руку – руку женщины. Авлона пронзительно вскрикнула, сразу вообразив, что это может быть рука ее сестры. Ахилл бросился вслед за зверем, рыча громче и страшнее хищника. Но его опередила стрела. Пентесилея опустила лук – а мертвая пантера вытянулась на желтых, засыпанных пеплом плитах мостовой.

Едва удерживая слезы, Авлона схватила Ахилла за руку.

– Я видела... – твердила она. – Я это уже видела! Так же горели Фивы! И моя мама, отец, братья так же лежали в крови. Я помню!

Ее трясло. Ахилл вспомнил, что он брал Фивы вместе с ахейцами. Тогда ему не было страшно.

Не соображая толком, что он делает, герой поднял девочку и посадил к себе на левую руку. Он испугался, что на нее может кинуться какой-нибудь хищник, и они с Пентесилеей не успеют на помощь. Но царица амазонок гневно глянула на прижавшуюся к Пелиду Авлону:

– Амазонка живет для сражений. И ее не должны пугать мертвые тела!

Ты никогда ничего не боялась. Крепись. Мы постараемся найти твою сестру.

Это не ее рука – этой женщине было куда больше лет, чем Андромахе. Сойди с рук, Авлона, – тебе не два года. Ну!

Маленькая амазонка повиновалась, сразу заставив себя успокоиться. Она только старалась держаться вплотную к Ахиллу, и ей приходилось бежать, потому что один его шаг равнялся семи-восьми ее шагам. Пентесилея тоже едва поспевала за ним.

Они прошли по нескольким центральным улицам. Все было в огне и дыму, везде была только смерть. Когда перед ними встала внутреннаяя стена, с виду невредимая, но тоже с раскрытыми настежь воротами, у Ахилла шевельнулась надежда, что царский дворец и прилегающие к нему дома и храмы могли пострадать меньше. И он закричал в отчаянии, когда, миновав ворота Афины, увидел окутанные дымом развалины дворца. Здесь было больше всего мертвых тел – видимо, основная битва за город развернулась именно здесь, за второй стеною, куда в отчаянии сбегались троянцы, куда отступали, защищая их, троянские воины, уцелевшие в самом начале штурма. Здесь они и погибли.

Птицы и звери пировали вовсю, их вой, хохот и карканье врывались в треск огня – смутные тени так и шныряли среди развалин. Убитые троянские мужчины были большей частью без доспехов, зачастую полунагие, и Ахилл понимал, что это не победители раздели их – на простых воинах не могло быть дорогих лат – просто захваченные врасплох, вероятно, среди ночи, они вступили в бой, совершенно к нему не готовые. Трою взяли ночью...

– Гектор! – что есть силы закричал герой, – Андромаха!

Визг шакала ответил ему из окутанной дымом галереи.

– Здесь нет живых, Ахилл! – сказала Пентесилея. – Идем назад, на берег. Там скорее может кто-то отыскаться. В этих горящих развалинах люди укрываться не могут: это – верная смерть!

– Мой друг жив, раз он звал меня! – ответил сквозь стиснутые зубы Пелид. – Троя погибла больше суток назад, вероятно, позапрошлой ночью, а я слышал его голос вчера вечером. Я должен его найти!

– Здесь его нет, – голос амазонки был тверд, но выдавал огромное напряжение. – Мы должны найти кого-то, кто остался в живых, чтобы знать, где искать Гектора. Все же не могут быть убиты или увезены в рабство ахейцами, кто-то же остался! Назад, Ахилл, идем на берег!