Сказав это, Одиссей повернулся и исчез в темноте.

Несколько мгновений Ахилл в полной растерянности стоял перед входом в шатер. Будь Гектор действительно мертв, Пелиду, возможно, было бы сейчас легче. Но что, в самом деле, должен он сказать человеку, пережившему из-за него боль, которую не всякий вынес бы, сохранив рассудок?

Внутри шатра горели, зажженные Антилохом, два высоких бронзовых светильника. Сам юноша стоял, прислонившись к центральной опоре, положив правую руку на рукоять меча. Его фигура была ярко освещена, тогда как человек, сидевший на низкой скамье, был весь в тени. Герой сперва не увидел ничего, кроме рук, свесившихся между коленей, сухих и безжизненных, желтых, как пергамент, со взбухшими синими жилами.

– Мой базилевс! – воскликнул Антилох, оборачиваясь к вошедшему. – Одиссей привел сюда...

– Я знаю! – как можно тверже ответил Пелид – Я видел Одиссея. И я благодарю тебя, Антилох. А теперь ты можешь идти.

Юноша заколебался.

– Но...

– Ты что, думаешь, будто мне что-то угрожает?! – воскликнул герой. – Ступай, говорю тебе, и последи, чтобы никто не подходил к шатру близко – я не желаю, чтобы нас подслушивали. Иди!

Когда полог шатра упал, базилевс медленно приблизился к сидящему.

Тот поднял голову и пристально, сквозь застилавшую его глаза пелену, посмотрел на подходившего героя. В грозном величии огромной и мощной фигуры Ахилла было что-то невероятное, что-то не от человека, а как будто от божества. Но лицо было таким измученным и печальным, что не могло вызвать страха.

Сидевший встал. Он был очень высок ростом, хотя и много ниже Ахилла. Однако сейчас спина троянского царя ссутулилась так, будто у него вырос горб. Вместо обычной богатой одежды на Приаме был темно-синий траурный хитон и такой же плащ, широкий и длинный, без украшений. Красивые седые волосы царя Трои, обычно аккуратно уложенные, сейчас просто висели до плеч, обрамляя потускневшее, серое лицо. Голова старика была непокрыта.

Мгновение он стоял, вглядываясь в Ахилла, затем сразу, будто потеряв силы, упал перед ним на колени.

– Я пришел молить тебя о милости, великий Ахилл! Милости к самому несчастному из смертных!

Он заплакал навзрыд, и Ахилл вдруг ощутил дикое, позорное желание выскочить из шатра и убежать. Подавив его, он нагнулся и взял старика за руки.

– Встань, царь Приам, встань! Ты – безумец, что решился проникнуть сюда... Хорошо, что тебе встретился Одиссей, благородный и мудрый человек, но встреть ты кого угодно другого, тебя взяли бы в плен, а возможно, и убили.

– Разве я хочу жить? – проговорил троянец глухо. – Не поднимай меня, богоравный Ахилл! Я не встану с колен, пока не услышу твоего ответа... Я пришел молить тебя вернуть мне тело моего бедного сына! За любой, за какой угодно выкуп позволь нам с женою облить его слезами!.. Гекуба молит богов о том, чтобы хоть коснуться вновь его кудрявых волос! Сжалься над нами! Я, некогда самый великий из азиатских царей, теперь унижен, как последний из рабов! Может ли быть что-нибудь страшнее... Смотри: я целую руку, убившую моего сына!

С этими словами он поймал руку Пелида и прижал ее к губам, задыхаясь от слез. В этот миг Ахилл принял решение, и сразу его смятение улеглось. Он твердо знал, ЧТО должен сделать, и удивился, почему подумал об этом только сейчас.

– Встань же, Приам! – сказал он уже громко и спокойно и силой поднял старика, а затем подвел к стоявшему возле одного из светильников креслу. – Садись и выслушай меня, и, возможно, тебе станет лучше. Хочешь глотнуть вина?

– Нет, нет! – прошептал Приам. – Говори! О, я вижу в твоих глазах жалость... Ты смягчился! Ты пожалеешь нас...

– Послушай, царь! – продолжал Ахилл. – Все, что случилось с вами и с нами, очень трудно исправить. Война, которая началась из-за мерзости, совершенной твоим сыном Парисом, натворила слишком много бед. Ее пора закончить, эту войну. Согласен ли ты?

Старик низко опустил голову.

– Я думаю об этом день и ночь. Мы же пытались, мы же вели переговоры. Но условия Агамемнона были всегда слишком тяжелы.

– Да, я это знаю. Но тогда у Трои был могучий защитник. Вы могли на что-то надеяться. Если не на победу, то на какое-то равновесие сил. Теперь Гектор пал. И Агамемнон пылает желанием взять Трою, даже угробив ради этого половину всех ахейцев. Я не могу этого допустить!

Глаза Ахилла заблестели, и Приам, внимательно его слушавший, невольно пристальнее всмотрелся в лицо молодого человека.

– Ты не хочешь этого? – тихо спросил он.

– Мне уже нечего терять, – сказал герой так же спокойно – Твой Гектор убил моего единственного друга, и мне все равно... Но я не хочу, чтобы гибли другие, их ведь тоже кто-то любит! Послушай, царь Приам. Вот мое условие: я склоню Атридов к новым переговорам, уговорю большую часть царей, им тоже до смерти надоела война. Ты же, со своей стороны, поведешь переговоры о мире и выполнишь самые суровые условия. Вернешь Елену ее мужу Менелаю, заплатишь какую угодно дань... я знаю, как несметно богата Троя. Ты пойдешь на все, кроме сдачи города, и в конце концов мы добьемся своего: война будет прекращена, и наши корабли уплывут отсюда. И если ты это сделаешь, я верну тебе твоего сына.