– Я вышла, едва показалась утренняя звезда. Пастухи провожали меня, пока не рассвело. И очень долго расспрашивали, кто же тот ахеец, который решился предупредить троянцев о замыслах Агамемнона. Я сказала, что об этом нельзя рассказывать. И себя не назвала. Сказала, что я – пленница в ахейском лагере. Ведь это же правда! А как они удивились, поняв, что я – женщина, а не мальчик!..

– Успокойся, – Гектор поцеловал Андромаху и, приподнявшись, усадил рядом с собою на овечьи шкуры. – Ты вся дрожишь от возбуждения. Поешь и выпей стакан вина. Если только оно там осталось...

Молодая женщина взглянула на большой глиняный кувшин, на серебряные кубки, на покрытое румянцем лицо мужа и, переведя дыхание, глубоко вздохнула:

– Ну вот... Пока мы с Тарком совершали подвиги, вы здесь упивались вином. Что за несправедливость!

И, поймав деланно суровый взгляд Гектора, она вновь расхохоталась, закашлялась, и вдруг, расплакавшись от усталости и от всех недавно пережитых страхов, спрятала мокрое личико на огромной груди мужа.

– Никогда не видел прежде, чтобы они залетали так близко к морю! – задумчиво проговорил Одиссей, еще выше задирая голову.

Они с Ахиллом сидели на стволе кряжистого бука, столетия назад поваленного бурей и теперь наполовину вросшего в землю, сухого и лысого, без единой полоски коры. Он громоздился вблизи широкой тропы, как раз на середине расстояния между мирмидонским и итакийским лагерями.

Оба базилевса уже довольно долго наблюдали за величавым полетом громадного орла, прилетевшего со стороны гор и зачем-то плавно кружившего высоко над берегом. В этом не было бы ничего странного, если бы царь птиц высматривал добычу. Но добыча уже была у него в когтях, и то, что он так долго нес ее по воздуху, тоже говорило об огромной силе великолепной птицы. Он тащил, держа лапами за шею, крупную горную козу.

– Да, и мне непонятно... – в свою очередь, удивился Ахилл и быстро добавил: – Не это – другое. Мне как раз случалось видеть орлов у морского берега – у меня на родине они иногда даже вьют гнезда на утесах, почти у самого моря. А вот чтобы орел так неудобно нес добычу...

– Отчего ты решил, что ему неудобно? – поднял брови Одиссей.

– Ну сам посмотри: разве тяжесть козы не тянет его назад и вниз? Орлы всегда несут убитую дичь за середину туловища – тогда тяжесть распределяется равномерно. А тут он вцепился козе в шею, а ее массивный зад болтается в воздухе. Можно подумать, что орлу помешали взять тушу поудобнее – может быть, на него кто-то напал, и он побыстрее улетел и утащил лакомый кусочек, который себе добыл?

– Или добыл кто-то другой, а он как раз и стащил козочку! – рассмеялся итакиец. – Думаешь, среди орлов не бывает воришек? Сколько угодно... Должно быть, он и крутится здесь потому, что мечтает побыстрее где-нибудь устроиться и поесть, а внизу кругом – наши лагеря.

– Но на берегу полно свободного места! – Ахилл пожал плечами. Одновременно он продолжая ранее начатое дело – затачивал на плоском кремне наконечник своего копья, хотя глаза его были неотступно устремлены на птицу. – Такое впечатление, будто орел нарочно летает как раз над нами... Если бы я верил в придуманную нашими воинами легенду, будто одни боги помогают нам, а другие – троянцам, я бы решил, что в отсутствие владыкиЗевса его супруга, ревнивая Гера приказала любимому орлу царя богов отправиться в лагерь ахейцев, которых она не любит, и...

– И сбросить нам козу с отравленным мясом! – подхватил Одиссей, проявив ничуть не больше уважения к богам, чем его собеседник. – Но ее на всех не хватит. А я, если бы верил, что иные люди умеют принимать облик животных и птиц (кстати, я чуть-чуть в это верю), то уж точно бы подумал, что этот орел – троянский лазутчик.

– У нас – перемирие, – возразил Ахилл, отрываясь и от заточки копья, и от созерцания странной птицы. – И до сих пор, за все двадцать дней, троянцы его ни разу не нарушали.

Он сделал едва уловимое ударение на слове «троянцы» и тут же об этом пожалел – проницательный Одиссей не мог не обратить на это внимания. Однако итакийский базилевс сделал вид, что не придал значения последней фразе собеседника.

– А с другой стороны, для чего бы им засылать сюда лазутчика? – продолжал Ахилл свои рассуждения. – Расположение лагерей мы не меняли уже несколько лет, и оно им известно, тут бывали и их послы, да и их соглядатаи. И варвары эти, что вечно торгуют и с ними, и с нами...

– А интересно было бы подстрелить эту птичку, да, Ахилл?

– Разве его достанешь стрелой на такой высоте? – резонно заметил мирмидонец, – Легче по мухам стрелять.

– Ну, ты-то из своего лука достал бы! – подзадоривал Одиссей. – Очень уж интересно, что такое приключилось с птицей, что ее так крутит на одном месте... Я бы не поленился сходить в твой лагерь за луком, если ты позволишь. Попытаешься?

– Как тебе угодно. Иди, если тебе охота. Только заодно отнеси в мой шатер копье – я его уже наточил.