Известно ли вам, что за всю историю человечества не было ни одного случая, чтобы человек умер от сердечного приступа во время любовного акта? Это не может быть просто совпадением. У людей бывают сердечные приступы во всевозможных ситуациях. Единственная ситуация, когда сердечного приступа не бывает, — это то время, когда вы занимаетесь любовью. Причина проста: когда вы занимаетесь любовью, вы начинаете дышать более полно, более глубоко. Вы отдаете, а в вашей отдаче — ваша жизнь.

Не тревожьтесь о том, заслуживает этого человек или нет. Это вопрос скупца.

Я наблюдал за людьми, которые не являются скупцами. У них не будет сердечных приступов. Вся ваша жизнь — это органичное целое. Все, чем вы занимаетесь, отображает всю вашу личность во всех направлениях.

Альмустафа прав.

Истинно, тот, кто достоин получить свои дни и ночи, заслуживает от вас всего остального.

Если сущее желает дать этому человеку жизнь, то неужели вы не можете дать ему чашку чая? Если сущее готово сохранять ему жизнь семьдесят, восемьдесят или более лет; если сущее никогда не думает, заслуживает он этого или нет, — почему же вы так сильно озабочены тем, что отдаете? В действительности вы не хотите давать. Вам нужно какое-то оправдание: «Я не даю не потому, что я скупец, — я не даю потому, что нет никого, кто заслуживает».

И тот, кто удостоился испить из океана жизни, достоин наполнить свою чашу из вашего малого ручья.

Но браминские писания говорят: «Давайте только браминам. Тогда это милосердие, тогда это добродетельно». Они никогда не скажут: «Давайте шудрам, неприкасаемым». Они действительно нуждаются. Но согласно безобразной классификации индуизма, они не достойны.

А мы так слепы, мы никогда не видим, что по-настоящему достойный человек — это тот, кто нуждается. Он может быть вором, он может быть убийцей — кто вы, чтобы судить? Самим своим осуждением вы продемонстрировали вашу бесчеловечность.

Я слыхал историю о том, как в небольшой домик мастера вдали от города однажды лунной ночью забрался вор.

Мастер проснулся. У него была только одна вещь — шерстяное одеяло; половину он использовал как матрац, а половиной укрывался. Днем он пользовался тем же одеялом, чтобы прикрыть свою наготу, потому что другой одежды у него не было.

Увидев человека лунной ночью, он узнал его — ведь двери и окна были открыты настежь, и свет луны падал внутрь… Это был хорошо известный вор. Мастер прикрыл свои глаза, ведь если держать глаза открытыми и вор это заметит… это будет непочтительно к нему как к человеку. Если он пришел из города, за несколько миль, воровать в бедном жилище мастера — он, очевидно, в большой нужде.

Мастер заплакал, накрывшись одеялом… «Что же он найдет в моем доме? Он снова пройдет восемь миль с пустыми руками. Если бы он предупредил меня за два или три дня, я смог бы просить подаяние по всему городу, чтобы собрать что-то для него, а так… Бесполезно приходить в дом к бедному человеку».

Его не интересует, что это вор. Он озабочен тем, что не имеет ничего, что человек смог бы украсть и удовлетвориться.

В доме было темно и мастер забеспокоился — он может споткнуться, упасть, может ушибиться. Поэтому он зажег свечу и вошел внутрь следом за вором.

Внезапно темнота рассеялась, вор оглянулся и, увидев мастера, застыл от страха: «Если этот человек скажет хоть одно слово — весь город поверит ему».

Но мастер произнес: «Не бойся. Я пришел просто помочь тебе. В доме очень темно. Кроме того, вот уже тридцать лет я живу в этом доме и не обнаружил ничего. Относись ко мне просто как к партнеру: все, что мы найдем, мы сможем поделить пополам. Или, если хочешь, бери все — так тоже пойдет, ведь я не сумел найти ничего. Это твое; нашел ты».

Сердце вора было тронуто. Он уже слышал слово «сострадание», но сейчас он узнал его впервые в своей жизни. Нет осуждения, нет наказания. Напротив, человек собирался помочь ему воровать в собственном жилище.

Вор сказал: «Простите меня, мастер. Я не знал, что это был ваш дом, иначе я не посмел бы войти».

Мастер произнес: «Но ты не можешь уйти с пустыми руками, а у меня есть только это одеяло. Снаружи слишком холодно. Пожалуйста, прими это одеяло».

Он отдал свое одеяло, и вора изумило, что он был обнаженным под ним — это было все, чем он владел. Вор пытался отговорить его…

Мастер сказал: «Не расстраивай меня больше. Когда придешь в следующий раз, дай мне знать заранее, я все устрою; и если тебе нужна определенная вещь, упомяни это тоже. В этом городе столько любящих, столько учеников и почитателей, я уверяю тебя. Мне неловко из-за того, что у меня старое одеяло. Не годится дарить его… но взгляни на мою беспомощность и будь добр принять его. Я останусь благодарным тебе на всю свою жизнь».

Вор был перед дилеммой: что же делать? Он никогда не видал такого человека. Он коснулся стоп мастера, взял одеяло — потому что теперь было слишком трудно отказать — и бросился из дома, так как становилось чересчур тяжело оставаться в его присутствии. Он видел императоров, он видел генералов, но он никогда не видывал человеческое существо.