Всё подвержено одному закону, а не множеству. Мы используем быка, как всего лишь временное средство. Это такая же связь, как между зайцем и ловушкой, между рыбой и сетью. Это как золото и шлак, или как луна, проглядывающая сквозь облака. Единственная дорожка ясного света тянется бесконечно. Всё подвержено одному закону, а не множеству.

Единство — сама природа бытия. Двойственность — ваше воображение. Именно поэтому всю жизнь мы ищем любви. Жажда любви — всего лишь симптом того, что на месте единства мы создали двойственность, которая неестественна.

Почти невозможно найти человека, не имеющего глубокой потребности в любви. Каждый хочет любить и каждый хочет, чтобы его любили. Почему такая тяга к любви? Это должно быть что-то глубокое. А глубокое вот что: жизнь отделена; мы создали образ, будто мы от неё отделены — и теперь эта отделённость стала тяготить. Она фальшива и тягостна. Жажда любви — ни что иное, как желание снова стать одним с Целым. Отсюда же и желание быть любимым. Отсюда же и желание быть нужным. Отсюда же и желание, чтобы кто-то принял вашу любовь. Это кажется слишком трудным — стать одним с Целым: так пусть хотя бы один человек примет вас. По крайней мере, через дверь одного человека вы сможете построить мост. Вот почему, если вы не любите, вы постоянно думаете о любви. Это становится вашей целью, преследует вас. Это постоянно над вами висит. А если вы любите, то возникает уже следующее: как бы глубоко и сильно вы ни любили, любовь остаётся неудовлетворительной; кажется, что всё-таки чего-то не хватает. Те, кто не имеет пары, ищут любви, а те, кто полюбил, понимают, что нужно что-то ещё. По-настоящему влюблённые, по-настоящему разочарованы глубоко внутри; когда они растворились друг в друге, они почувствовали, что как будто всё исчезло... они опять повернулись лицом к самим себе. У них была вспышка слияния, но не единства.

Если вы по-настоящему полюбили, тогда в вас возникает стремление к молитве или медитации.

Стремление к молитве будет выглядеть так: «Я попробовал и увидел, что любовь даёт откровения, но эти откровения делают меня ещё более голодным, чем раньше». Во рту пересохло, и человек начинает отрывками грезить о чистой реке, о фонтане — прохладной воде. Он слышит шум фонтана, и вдруг это исчезает — он хочет пить ещё сильнее, чем раньше. Те, кто не влюблены, страдают, но их страдания ещё ничто, по сравнению с теми, кто влюблён, чьи страдания безбрежны, чьи страдания очень глубоки и сильны — потому что они так близки, и всё же так далеки.

Кажется, что счастье здесь, за углом, но чем ближе они друг к другу, тем оно дальше. Оно удаляется, как горизонт.

Любовь — это первый шаг к Богу, а молитва или медитация — последний. Любовь учит вас новой жажде, новому голоду; в этом её красота. Люди приходят ко мне и спрашивают о любви, а я им говорю: «Так влюбитесь», зная прекрасно, что посылаю их на риск. Я посылаю их не за глубокой любовью, которая их удовлетворит. Никого никогда она не удовлетворяла. Я рекомендую им влюбиться для того, чтобы они почувствовали настоящую жажду, чтобы их жажда стала такой, что только Бог мог бы её удовлетворить, и никто больше.

Любовь готовит вас к великой жажде — жажде Божественного; потому что вы получаете короткие проблески его в другом человеке, когда вы видели в нём Бога и Богиню. Вы проникали в другого человека и находили утешение, вы находили покой. Но всё это временно, преходяще, это появляется и исчезает. Это похоже больше на сны, чем на реальность.

Один человек пришёл к Раманудже, великому мистику и сказал: «Я бы хотел полюбить Бога — покажи мне путь!» А Рамануджа ответил: «Скажи мне сначала, любил ли ты кого-нибудь раньше?»

Человек сказал: «Я не интересуюсь мирским, мирскими делами, любовью и всё прочим. Я хочу прийти к Богу».

Рамануджа сказал: «Подумай ещё раз, пожалуйста, любил ли ты хоть одну женщину, хоть одного ребёнка — хоть кого-нибудь?»

Человек ответил: «Я ведь уже сказал тебе: я человек религии. Я не обычный мирянин, я никого не люблю. Покажи мне путь, как я могу прийти к Богу».

Дальше в истории говорится, что Рамануджа начал рыдать, слёзы закапали из его глаз, и он сказал: «Тогда это невозможно, сначала ты должен кого-нибудь полюбить. Это будет первая ступенька; ты спрашиваешь про последнюю ступеньку, а сам не ступил даже на первую. Иди и кого-нибудь полюби!»

Только после того, как любовь не удовлетворит вашей жажды, у вас появится нужда в Боге. Но обе жажды одинаковы, и потому, что в действительности мы не отделены от Целого, мы только думаем, что отделены. Отсюда и жажда - стать одним с Целым.

Первый шаг должен быть пройден с кем-то, кого вы можете полюбить; а второй шаг будет пройден сам по себе вслед за первым. Настоящая любовь обязательно приведёт к молитве. И если любовь не ведёт вас к молитве, то это всё ещё не любовь, это не настоящая любовь, потому что настоящая любовь обязательно приведёт вас к пониманию, что этого недостаточно. Что нужно нечто большее. Настоящая любовь подводит вас к воротам храма — всегда. Это критерий для определения подлинной любви.

Всё подвержено одному закону, а не множеству.

Мы используем быка всего лишь как временное средство.

Итак, сутра говорит: Бык не отделён от вас — это была только временная форма. И так как вы не понимаете, это нужно было изобразить именно так. Это был просто образ — использованный и выброшенный, как мусор; использованный и оставленный позади. Поэтому незачем вести борьбу бесконечно! Борьба не должна стать вечным занятием. Борьба — всего лишь средство. Помните это!