Жан и он вернулись к повозке и сообщили об опасности Каскабелю. Решили женщинам ничего не говорить, чтобы не испугать их. Мужчины припряглись к повозке и стали помогать лошадям, которые совсем выбились из сил.

Около двух часов дня снег стал утихать, и только отдельные снежинки носились в воздухе, легкие, как пух.

При помощи четырех сильных мужчин повозка продвигалась быстрее, но Сергей Васильевич решил, что остановятся они лишь тогда, когда «Красотка» въедет на берег островка.

Рассчитали, что теперь этот островок находится не дальше двух километров к западу, и, если хорошенько приналечь, то можно в час достигнуть берега.

К несчастью, быстро темнело, и приходилось двигаться вперед почти в темноте. Кто мог сказать, на верной ли они дороге? Как это проверить?

В эту минуту обе собаки громко залаяли. Что они почуяли? Не было ли где-нибудь поблизости эскимосов или чукчей? Они помогли бы добраться до острова, или, по крайней мере, точно указали, где он находится.

В то же время открылось одно из окошек повозки, и послышался голос Корнелии, которая спрашивала, почему лают Ваграм и Маренго.

Ей отвечали, что еще ничего не известно, но что, во всяком случае, беспокоиться нечего.

— Не выйти ли нам? — спросила она.

— Нет, нет, Корнелия! — отвечал Каскабель. — Вам там хорошо, и выходить не надо.

— А если собаки почуяли какое-нибудь животное?.. Медведя, например?..

— Ну так что же? Держи ружья наготове! А главное — не выходи!

— Затворите окно, госпожа Каскабель, — обратился к ней Сергей Васильевич. — Времени терять нельзя, мы трогаемся дальше.

Повозка, остановившаяся было при лае собак, вновь начала свое тяжелое путешествие.

Около получаса «Красотка» двигалась немного быстрее, так как поверхность льда стала менее шероховата. Уставшие лошади с опущенными головами напрягались изо всех сил. Но видно было, что это последнее усилие. Еще немного — и они свалятся.

Свет чуть брезжил. Казалось, что он исходит скорее снизу, от льда и снега, чем сверху.

А собаки все не переставали лаять. То забегая вперед, то возвращаясь к хозяевам, они точно говорили, что впереди что-то есть.

— Что-нибудь да есть там, — заметил Каскабель.

— Там островок Диомида! — воскликнул Жан, протягивая руку к группе скал, видневшихся в нескольких стах шагах к западу.

Жан не ошибался. Там виднелись темные точки, которые заметно выделялись на снегу.

— Очевидно, это островок, — сказал Сергей Васильевич.

— Мне кажется, что эти точки передвигаются с места на место! — вскричал Каскабель.

— Передвигаются?..

— Да!

— Вероятно, это тюлени, которые забрались на островок…

— Их там несколько тысяч…

— Как? Несколько тысяч тюленей? — удивился Каскабель.

— Ах, хозяин! — вскричал Гвоздик. — Вот было бы счастье, если бы мы могли поймать хоть одного и показывать его на ярмарках!

— И научить его говорить «папа», — прибавил Сандр.

Это был крик сердца юного акробата.

Наконец-то «Красотка» была на твердой почве, и нечего было бояться каждую минуту, что лед провалится. Можно представить себе, как все были счастливы.

Было уже совсем темно. Отъехав немного внутрь островка, расположились лагерем. Сначала позаботились о животных, а потом уже и о себе.

Было не холодно. Ртуть в термометре показывала лишь четыре градуса ниже нуля. Но беспокоиться теперь было нечего. Здесь можно будет обождать, пока сильные морозы не укрепят окончательно лед.

Ввиду темноты Сергей Васильевич отложил до другого дня исследование острова. Первым долгом позаботились о том, чтобы возможно лучше устроить и накормить лошадей, которые положительно выбились из сил. А когда был готов ужин, то все торопились поскорее окончить его, чтобы растянуться на постели и отдохнуть от тяжелого дня.

Скоро обитатели «Красотки» спали крепким сном. На этот раз Корнелии не снилось, что она проваливается в бездну вместе со своим передвижным домом.

На другой день, 24 октября, едва забрезжил свет, Сергей Васильевич, Цезарь Каскабель, Жан и Сандр отправились на осмотр острова.

Прежде всего их поразило невероятное количество котиков.

В этой части Берингова моря, под пятидесятым градусом северной широты, животные эти встречаются иногда огромными стадами.

Вглядевшись в карту, невольно удивляешься сходству в очертаниях между двумя берегами, американским и азиатским. Это один и тот же ясно очерченный профиль: земля Принца Уэльского соответствует Чукотскому полуострову, бухта Нортона — Анадырской губе, конец полуострова Аляски загибается вроде полуострова Камчатки, и все это точно замкнуто цепью Алеутских островов. Но из этого все-таки не следует заключать, что Америка отделилась от Азии вследствие какого-либо переворота в доисторическую эпоху и что таким путем образовался Берингов пролив. [44]