— Я вспоминаю, — сказал симулакр, — свои поездки в Новый Орлеан — я тогда был еще мальчишкой. Тогда я впервые увидел негров и их плачевное положение. Это было, кажется, в 1926 году. Я был изумлен испанским характером этого города: он совершенно отличался от Америки, в которой я вырос.

.— Это было, когда вас пригласил к себе работать Дентон Оффкат? Этот мелочной торговец?

— Вы хорошо проинформированы о ранних годах моей жизни, — похоже, мои знания привели ЕГО в замешательство.

— Черт возьми, — сказал я, — я искал эти сведения в справочниках. В 1935 умерла Энн Ратлидж. В 1941… — я замолчал. Зачем я об этом упомянул? Я готов был сам себе набить морду: на лице симулакра появилось выражение страдания и глубокого, всеобъемлющего потрясения — это было заметно даже во мраке бара. — Простите меня, — попросил я.

Тем временем, слава Богу, Грант начал исполнять следующий номер. Однако это был негромкий, печальный блюз. Я занервничал, поманил бармена и заказал себе двойной шотландский виски.

Погруженный в горестные размышления, симулакр сидел сгорбившись и вытянув ноги так, что ЕГО ступни опирались на перекладину высокого табурета. Когда Эрл Грант кончил петь, Линкольн продолжал молчать, словно бы утратил контакт с окружающей действительностью. Лицо ЕГО было лишено выражения. ОН сидел, опустив голову.

— Простите, что расстроил вас, — сказал я ЕМУ. Меня все это уже начинало беспокоить.

— Это не ваша вина: эти звуки расстроили меня. Я, знаете ли, чрезвычайно суеверен. Это, наверное, недостаток? В любом случае я не могу этому воспрепятствовать: это часть меня самого. — Говорил ОН запинаясь, словно бы с огромным усилием: как если бы, подумал я, с трудом находил силы для того, чтобы говорить.

— Может, выпьете еще, — предложил я, и только тогда обнаружил, что и к первой и единственной своей порции ОН даже не притронулся.

Симулакр молча отрицательно встряхнул головой.

— Послушайте, — сказал я, — давайте-ка уйдем отсюда и — прямо в аэропорт: вернемся-ка мы с вами в Буаз, — и я вскочил со своего табурета: — ИДЕМТЕ.

Симулакр не сдвинулся с места.

— Да не расстраивайтесь вы так из-за пустяков. Я уже заметил — блюзы на всех так действуют.

— Это не от пения черного человека, — сказал симулакр. — Это я сам… Не вините ни негра, ни его песню, ни себя, Льюис. Когда я сюда летел, я смотрел на дикие леса, простирающиеся внизу, и размышлял о своих ранних годах и путешествиях моей семьи, особенно о смерти моей матери и нашей поездке в Иллинойс, в повозке, запряженной буйволами.

— Ради Бога, здесь слишком мрачно, давайте возьмем такси до аэропорта и… — я оборвал.

В зал вошли Прис и Сэм, официантка повела их к заранее заказанному столику.

Увидев их, симулакр улыбнулся:

— Ладно, Льюис, я был вынужден отвлечь ваше внимание. Боюсь, что сейчас уже поздно…

Я так и застыл рядом со своим табуретом.

Линкольн тихонечко сказал мне на ухо:

— Льюис, вам надо сесть.

Кивая головой, я неуклюже взгромоздился обратно. Прис — она сияла. Она была великолепна в супермодном платье из мерцающей ткани… Ее волосы были подстрижены покороче и зачесаны назад, а особые тени Делали глаза черными и огромными. Берроуз, со своей наголо бритой башкой и резкой, веселой манерой, выглядел так же, как всегда: деловой и оживленный, он, улыбаясь, изучил меню и сейчас что-то заказывал.

— Она изумительно мила, — сказал мне симулакр.

— Да, — согласился я. Сидевшие вокруг нас люди, мужчины и женщины, вынуждены были бросать на нее быстрые, внимательные взгляды. Я не мог винить их за это.

— Вы должны начать действовать, — напомнил мне симулакр. — Боюсь, что теперь вы не сможете ни уйти отсюда, ни оставаться дольше в таком состоянии. Я сейчас подойду к их столику и скажу им, что у вас назначена встреча с миссис Деворак, немного попозже. И это все, что я могу для вас сделать: остальное, Льюис, в ваших руках. — И прежде, чем я успел остановить ЕГО, ОН зашагал на своих длинных ногах к столику Берроуза.

Подойдя туда, ОН наклонился, положив Берроузу руку на плечо, и заговорил с ним.

Вдруг Берроуз повернулся ко мне лицом. То же самое сделала Прис: ее холодные темные глаза ярко сверкали.

Линкольн вернулся к стойке бара:

— Идите же к ним, Льюис.

Я чисто механически сполз с табурета и стал пробираться между столиками по направлению к Прис и Берроузу… Они пристально наблюдали за мной. Вероятно, им казалось, что я захватил с собой пистолет, но я оставил его в мотеле. Я сказал:

— Сэм, ты конченый человек. Я подготовил для Сильвии весь компромат, — и я взглянул на свои часы. — Тем хуже для тебя, сейчас уже твое время прошло: у тебя был шанс, но ты его проворонил.