И всего этого она добилась сама!

Родители у Кати, конечно же, имелись, или, по крайней мере, были когда-то, но Катя никогда о них Сидорову не рассказывала, даже тогда, когда они стали мужем и женой. Сказала как-то: 'Родители дали мне жизнь, кормили, поили, пока я маленькая была, игрушки покупали.

И за это огромное спасибо. Школу окончила, посидела на папиной шее, и хватит. Дальше сама. Захотела - высшее образование получила.

Теперь кручусь, как могу'.

О том, как Катерина крутилась с двадцати двух до двадцати восьми лет, то есть до весны тысяча девятьсот девяносто шестого года, когда они с ней встретились на вечеринке одного из приятелей Сидорова, она тоже никогда ему не рассказывала. Зато об этом рассказывали Сидорову доброхоты, которые были ему знакомы и которые некогда вращались с

Катериной на параллельных бизнес-орбитах.

–  Зачем ты с ней связался?
– говорили они.
– Она же…! Негде пробу ставить. И стерва патентованная. Скольких хлопцев довела до состояния сублимации! Одного, так вообще, до нитки обобрала… - И вываливали ему пикантные подробности Катерининой жизни.

–  Нет, врете вы все!
– не хотел верить Сидоров.
– Катенька не такая. Она умная и целеустремленная. У вас нет такой работоспособности и коммерческой хватки, вот вы и поливаете ее грязью. А если и пользуется она тем, что ей бог дал, так покажите мне безгрешную. Я на ней тут же женюсь.

Но женился он на грешной Кате.

Те самые доброхоты и советчики говорили:

–  Ну, трахнул раз. Бабенка-то она, конечно, интересная. Эффектная.

Сексапильная, так сказать - удержаться трудно. Ну, понравилось, ну, еще раз трахнул. Но жениться-то зачем?

Но Сидоров советам не внял, женился.

Женился и целых четыре с половиной года не сожалел о принятом решении.

Познакомились они в марте, на женский день, в тот же вечер оказались в постели, а через три месяца Сидоров повел Катерину под венец.

В постели Катерина была ураганом.

Сидорову было с чем сравнивать. Он до Кати был дважды женат.

Первый раз - по глупости. Отслужив два года в Хабаровском крае в отдельном десантном батальоне без отпуска и почти без увольнительных

(а потому, что некуда было в увольнительные ходить, в глуши служил), демобилизовавшись, он набросился на девчонок, как лис на кур. По бабам Лешка Сидоров изголодался - жуть! А потому женился на первом курсе инженерно-строительного института, куда поступил с первой же попытки. Женился совершенно необдуманно, по залету одной из своих многочисленных подруг-однокурсниц, но едва дотянул в браке до второго курса. Родившийся ребенок был очень мало похож на Сидорова по одной простой причине - Сидоров был блондином, и его молодая супруга Света была натуральной, некрашеной блондинкой, а ребенок был…, ну если сказать, что он был смуглым, это было бы не совсем точно, - он был очень смуглым. Ребенок оказался негром. Такое иногда случается, где-то когда-то кто-то из предков по женской линии согрешил с чернокожим…, но Сидоров в случай верить не захотел, настоял на генетической экспертизе, и оказалось, что сидоровских генов у новорожденного - ноль целых и ноль десятых.

Конечно, он тут же развелся.

Окончив институт и распределившись в один из проектных институтов,

Сидоров женился во второй раз. Новой его избранницей стала миловидная чертежница с красивым именем Ариадна и пухлыми чувственными губами. Кроме губ, которые и сами по себе вызывали у

Сидорова душевный трепет и сексуальный восторг у Ариадны были томные серые глаза, копна темно-русых волос и сногсшибательные формы сорок восьмого размера. Как оказалось в последствии все это богатство работало вхолостую, причем выяснил это Сидоров только через месяц после торжественного бракосочетания и последующей поездки в пансионат на Черном море. Ариадна оказалась притворщицей. Она была стопроцентная лесбиянка, а ее притворства хватило только на месяц.

Через месяц у нее начались ежевечерние головные боли, не позволяющие ей выполнять супружеский долг, а еще через неделю Сидоров застал

Ариадну на их брачном ложе с рыжеволосой начальницей машинописного бюро института Александрой Толстун. Он, как вкопанный, остановился у порога спальни и не сразу понял, что это за монстр, состоящий из двух задниц и множества конечностей пришел в его дом и расположился на его кровати. А когда пересчитал количество ног и рук и определил, что лишняя задница совершенно не похожа на мужскую, он как-то даже не расстроился, даже развеселился почему-то.

–  Гав!
– крикнул Сидоров и клубок, состоящий из двух женских тел, распался на две половинки. Половинка, которая была Александрой

Толстун, упала на пол, за кровать, но через секунду подняла голову и заморгала глазами. Вторая половинка, которая была Ариадной, натянула на себя простыню с поспешностью целомудренной невинности.

–  Ты…?

–  Как в анекдоте… Муж раньше времени вернулся из командировки…

Любовница его жены выползла из-за кровати и, собрав разбросанные на полу предметы своей одежды, не произнеся не слова, выскочила из спальни. Сидоров посторонился, пропуская рыжекудрую лесбиянку, и посмотрел ей вслед. Тело у Александры Толстун, несмотря на возраст, было стройным и гладким, как у модели, а на ягодицах розовели овальные пятна. 'Что им, мужиков не хватает, что ли?', - подумал он как-то отвлеченно, не об Александре, и не об Ариадне - обо всех лесбиянках подумал. Потом он закурил и сел на край кровати, но тут же подскочил, словно постель была заляпана масляной краской, и он боялся испачкаться.

–  Кто кого совратил?
– спросил он просто так, ведь что-то надо было говорить, молчать в этой ситуации было бы совсем глупо. Но и скандалить в общем-то не хотелось.

Ариадна промолчала.

–  Даже соврать ничего не хочешь?

–  Прости, - выдавила из себя Ариадна.
– Я такая…

–  А зачем ты, такая, за меня замуж вышла?

–  Хотела свою природу изменить…

–  Не получилось?

Ариадна отрицательно качнула головой.

–  Да-а-а, - задумчиво изрек Сидоров.
– Природу не изменишь.