С разводом он тянуть не стал.

После Ариадны он решил, что больше никогда не свяжет свою жизнь узами брака. Женщин у него было в избытке. Были и вдовы и разведенки. Были соседки и сослуживицы. Случайные знакомые и знакомые его друзей. Были женщины намного старше его и совсем молоденькие и малоопытные в вопросах секса девчушки, выпускницы

ВУЗов, молодые, так сказать, специалистки и даже студентки. Были и те, что за деньги, и те, которым был интересен сам процесс соития.

Была даже одна крупная специалистка в области тантрического секса.

Но такой, как Катерина, у него никогда не было…

2.

–  Где это мы?
– спросил Альфред, когда Сидоров подвел его к двери в бывший кабинет начальника взрывного цеха.

Всю дорогу до приюта бомжей он брел, как зомби, держась за рукав

Сидоровского бушлата и механически переставляя ноги. Пока шли через развалины, а потом по цеху он стал понемногу приходить в себя, а на площадке второго этажа перед дверью в приемную остановился и тупо уставился на пожелтевший от времени плакат с частично стершейся надписью: 'Наша цель - коммунизм!'. Под этими словами была надпись, сделанная несколько позже - буквы были яркими, но неровными. 'Я

(сердце) коммунизм', - было написано и нарисовано под лозунгом.

–  Это мой дом, - пояснил Сидоров.
– Я здесь живу.

Снизу послышались тяжелые неровные шаги, чередующиеся с жестким дуплетным постукиванием, и через минуту на площадку поднялось существо с двумя оранжевыми костылями, похожее на большого паука.

–  Окрошка?
– удивился Сидоров.
– Ты почему не на работе?

–  Простыл я, Ляксеич. Мочи нету. Отлежаться бы малость.

–  Сачкуешь, Окрошка?
– сделал предположение Сидоров.

–  Ни боже мой!

Окрошка специализировался на попрошайничестве, гримируясь, то под калеку-афганца, то под инвалида-беженца. Сейчас у него на голове красовалось сооружение, напоминающее чалму, а длинный стеганый халат был порван во многих местах, из прорех торчала грязная желтоватая вата. Единственная нога была обута в сапог с сильно загнутым носком, как у старика Хоттабыча. Опирался Окрошка на костыли и стоял на трех опорах крепко и непоколебимо, как пират Джон Сильвер на палубе

'Эспаньолы'. Ногу Окрошка потерял в прежней жизни, но не на полях сражений, а по пьяне, переходя в неположенном месте железнодорожное полотно. Окрошка частенько говорил: 'Эх, окрошечки бы сейчас покушать! Кисленькой. С настоящим квасом, домашним! С колбаской любительской, с огурчиком, с яичком, со сметанкой, с лучком, укропчиком. Эх-хе-хей!'. Он всех достал перечислением ингредиентов этого блюда. Сам ты, окрошка, говорили ему бомжи. Так и стал Окрошка

Окрошкой.

–  Честно, Ляксеич! Ломает всего и горло болит. Глянь!
– Окрошка раззявил пасть и высунул бледно-розовый язык в зеленоватом налете.
–

И культя ноет, спасу нет. Видать, скоро морозы сильные грянут.

–  Ладно, отлежись, - разрешил Сидоров.
– Я сегодня добрый. Видишь, родственника встретил.
– Сидоров кивнул на Альфреда, тот пропустил слово 'родственник' мимо ушей, может быть, не расслышал или не врубился сразу.
– Так что болей на здоровье, Окрошка, - продолжил

Сидоров.
– Но прежде, чем спать заваливаться, принеси-ка нам выпить чего-нибудь. Лучше водки.

–  Водки?
– притворно изумился Окрошка.
– Где же я ее достану?

–  Твои проблемы, - бросил Сидоров, открывая дверь в свое жилище и проталкивая Альфреда внутрь. Сидоров правильно рассудил, если

Окрошка заболел, значит, будет лечиться, а лекарством, он наверняка запасся для такого случая. Куда-то же он все-таки ходил этим утром!

Если не на работу, стало быть, до ларька на своих трех ногах доскакал.

Самое популярное лекарство в среде бомжей - водка.

–  Проходи, будь как дома, - сказал Сидоров.
– Квартира у меня большая, двухкомнатная. Даже трех. Приемная, кабинет и маленькая комнатка. В ней, наверное, прежний хозяин бухал или отлеживался с похмелья.

–  Где мы?
– снова спросил Альфред.

–  В кабинете начальника цеха по производству легковоспламеняющихся и взрывчатых веществ, сокращенно 'взрывного' цеха бывшего завода

'Искра'. Ныне это предприятие приватизировали бомжи. А я - старший здесь. Можно сказать, директор завода.

–  'Искра'?

–  Ну да. Было такое градообразующее предприятие.

–  То-то я смотрю, знакомо мне тут все. Я же работал на 'Искре' после института. Правда, недолго.

–  Сюда садись.
– Сидоров указал на лавку у батареи отопления, лавка была застелена ветхим лоскутным одеялом.
– Здесь теплее.

Альфред сел на лавку и дотронулся рукой до батареи, она была теплой, почти горячей.

–  Смотри-ка!
– удивился он.
– Отопление есть. Забыли отключить завод от теплотрассы?