МЧС, которые вроде бы уже всех спасли и вывели, и делать им здесь больше было абсолютно нечего. Но они не уезжали, видимо ждали прихода автобусов, чтобы увести к другому месту проживания тех, кто в этой гостинице оставаться не пожелал.

Мотовило направился к своим. Возле УАЗика стояли два опера - лейтенант Свечкин со стажером Петровским и водитель Степа Митрошин.

Третий опер Куканов сидел в машине и скорей всего спал, глаза у него были закрытыми, а выражение лица безмятежным. Свечкин и Митрошин со скучающим видом курили, а Петровский, запрокинув голову, смотрел то на черные провалы окон третьего этажа, то переводил взгляд на стеклянный аквариум, известную всем жителям города 'бочку'.

Молодец, стажер, мысленно похвалил его майор, догадался, правильно определил место, с которого скорей всего был произведен выстрел из гранатомета. Позиция для стрельбы - лучше не придумаешь! А Свечкину, я бы сейчас такую свечку в одно место засадил, вмиг бы опыт приобрел! Свидетелей полно. Постояльцы, обслуга - кто-нибудь что-то все равно видел. На крыше 'бочки' наверняка следы остались. Там, может быть, даже сам гранатомет лежит. А он, сука, стоит, курит! А

Куканов, так тот вообще дрыхнет, и дела нет.

Но устраивать разнос своим подчиненным Гоша не стал.

–  Погибшие?

Свечкин с Митрошиным выбросили окурки.

–  Здравия желаем, товарищ майор.

–  Погибшие?
– повторил Гоша свой вопрос.

–  Двое…, вроде бы, - неуверенно доложил Свечкин.

–  Что значит 'вроде бы'?

–  Один мертвяк целый, только в крови весь, а второй…в мешке. Его эмчээсники по кускам собрали и в мешок сложили.

–  Чьи трупы?

Свечкин пожал плечами.

–  Что?
– округлил глаза Мотовило.
– Еще не выяснил?

–  У того, который целый, я карманы проверил. Документов нет. А второй… Там каша сплошная. Давайте, товарищ майор, судмедэксперта дождемся. Он и определит, сколько их там, в мешке - один или больше.

И документы заодно…

–  Трупы где?

–  А вон там, - Свечкин ткнул пальцем в темноту.
– На газоне лежат.

Их туда эмчээсники положили.

–  Так.
– Мотовило скрестил руки на груди и стал отдавать приказания, соображая, как бы не приказать чего лишнего: - Найти администратора. Выяснить, кто в этом номере жил и сколько человек там жило. Кто с ними еще был в этой гребаной гостинице. В соседних номерах и вообще. Всех, кто может иметь отношение к погибшим, вычислить и сюда ко мне. Вопросы?

–  Никак нет, - угрюмо ответил Свечкин.

–  Куканова разбудите, а то проспит все царствие небесное, - зло бросил Мотовило на ходу, направляясь к тому месту, где лежали тела.

–  Товарищ майор!
– догнал его Петровский.
– Георгий Иванович!

Можно я на 'бочку' слазаю? Думаю, оттуда стреляли.

Мотовило резко повернулся к стажеру и почувствовал, как у него задергалось нижнее левое веко, мелко и противно. Он внимательно посмотрел в широко открытые глаза юноши, помолчал и сказал резковато, пытаясь скрыть за этой резкостью неловкость перед своим подчиненным за то, что этот честный и искренний парень, не знакомый с жестокой, иногда грязной правдой жизни, абсолютно прав, а его начальник - продажная шкура:

–  Я вам что приказал, товарищ стажер? Вычислить всех, кто связан с погибшими. Уяснил? А на 'бочке' тебе делать нечего. Не стреляли оттуда. Это была ручная граната и взорвалась она внутри апартаментов. Неосторожное обращение с боеприпасами.

–  Но товарищ майор…

–  Ты мой приказ слышал?

–  Да… Так точно!

–  Вот и выполняй. А то Свечкину с Кукановым без тебя не управиться.

–  Есть, - нехотя произнес стажер и отошел.

–  Эй!
– окликнул его Мотовило через секунду.
– Петровский!

Стажер подбежал, радостный, в надежде, что шеф неожиданно изменил свое мнение относительно причины взрыва.

–  Так я слажу?

–  Скажи Степе, пусть подгонит УАЗик, фарами посветит. Ни видно ни хрена.

–  Есть, - разочарованно произнес Петровский.

Сидорова Мотовило узнал сразу, хотя лицо Алексея было залито кровью так плотно, словно на Сидорове была маска. Узнал по росту, телосложению и длинным слегка вьющимся волосам. Да и черты лица под кровавой маской были его, сидоровские.

Вот и все, подумал он, и ощутил какое-то странное облегчение.

Сидорова больше нет. Теперь ему, Гоше Мотовило, не перед кем оправдываться в своей слабости. Нет больше в живых человека, перед которым ему было бы стыдно. Теперь все пойдет по начертанному кем-то плану. Кем-то? Да уж ясно кем - Пархомом и его высокопоставленными помощниками. Пархом оказался сильнее. Наглее и решительнее, а значит сильнее. Пархом и такие, как он - хозяева жизни. А потому они наглые и решительные и легко решают свои проблемы. Выстрелом из гранатомета, например.